Хроники Звёздного Народа - Инна Пакета

Ольге было страшно, и она сопротивлялась. Да, мозги ей явно свернуло набекрень, подумала она. Ведь всего несколько секунд назад профессор сказал, что страх — это признак самости. Ей страшно, что дельфины отвернутся от неё. Ну и поделом! Сколько боли она им причинила за эти несколько дней! Она пойдёт. Она получит всё, что ей за это причитается.

Они спустились на помост. Три дельфина резвились на дальнем от помоста конце бухты, а посередине осторожно плавала её любимая дельфиниха и рядом с ней малыш, она учила его дышать. Дельфины перестали прыгать и теперь внимательно следили за ними, и только мамаша с детёнышем не обращали на них внимания. Ольга сняла туфли, села на мат, опустила ноги в воду, положила руки на колени и посмотрела им прямо в глаза. Она молила их о прощении, она сожалела о том, что упустила возможность выучить их язык. Ведь у неё абсолютный слух, и за эти три дня она бы уже далеко продвинулась. Её сердце сжималось от запоздалого ужаса, что из-за неё мог погибнуть детёныш, да и дельфиниха тоже, и ещё неизвестно, захотел бы жить отец дельфинёнка. И вдруг волна нежности к Мирраксу, спасшему её от этой непомерной вины, и от другой тоже, и за то, что он так мужественно боролся за неё, против неё самой, переполнила её сердце. Она никогда раньше не испытывала ничего подобного. Это было чувство, от которого хотелось плакать и смеяться одновременно. Она благодарна была профессору за то, что он привел её сюда. Слезы градом катились из её глаз, но она улыбалась. В душе она дала им свободу, дала им право самим выбрать: простить её или нет. Она дала себе клятву, что выпустит их на свободу, чего бы ей это ни стоило. Прав профессор, нельзя требовать любви, её можно только дарить. А требовать или хотя бы ждать любви от заключенных — это глупо. И как она сама до этого не додумалась? И тут кто-то дотронулся до её голой ступни, а рядом с её коленями всплыл маленький дельфинёнок. Он уставился на неё своими блестящими глазками и фыркнул. Она протянула руку и погладила его. И неожиданно зарыдала. Все дельфины собрались около неё. Они тыкались носами в её ноги, они щёлкали и посвистывали.

Она успокоилась. Подошла к профессору, поцеловала его и вдруг очень серьёзно сказала:

— Спасибо вам, Учитель. Может быть, я ещё сорвусь. Но первый круг ада я прошла. Пожалуйста, помогите мне. — Она повернулась к дельфинам. — И вам спасибо. Вас тоже прошу о помощи. Я буду стараться. Но мне очень трудно. — И снова к профессору. — Я иду строить забор.

Она надела туфли и пошла, не оглядываясь. А они все — и дельфины, и человек — задумчиво смотрели ей вслед.

На следующее утро она встала поздно. Бессонные ночи, резкие смены настроения просто измотали её. Когда она проснулась, ярко светило солнце. Ольга выбежала во двор, протянула солнцу руки. Сердце радостно забилось в груди. Ольга сознательно поймала этот миг счастья. Она порхала по дому как птичка. Как птичка, что-то поклевала, что-то выпила, почистила пёрышки и выпорхнула в свободный дневной полёт. Она летела в тёплом потоке солнечного света. И ничто, казалось, не могло погасить её радость. Она пролетела проходную, радостно бросила взгляд на бухту, и сердце её замерло. С внешней стороны бухты пыхтел буксир, тащивший большую баржу, около сетки забора торчали головы водолазов. На помосте стоял Мирракс в чёрном костюме, обтягивающем его, как змеиная кожа. Костюм был странный, она таких ещё не видела, он одним чулком обтягивал всё тело, включая ступни ног и пальцы рук, открытым было только лицо и его светящаяся солнечная шевелюра. Он стоял к ней спиной и о чём-то говорил с одним из водолазов. Она тихо спускалась с горы, но свистнул дельфин, и он оглянулся. Скрываться было бесполезно, и она пробежала на помост.

— Что вы все тут делаете? — крикнула она возмущённо.

— Доброе утро, Ольга Петровна! — он поднял над головой воображаемую шляпу.

И был он прекрасен. Она только сейчас поняла, как он красив. Невероятные волосы, огромные чёрные глаза, тонкий нос с дерзкими трепещущими ноздрями, и губы, она до сих пор помнила их вкус.

Но она топнула ногой.

— Я вас спрашиваю! Что вы здесь делаете?

— Мы? Мы выпускаем на волю ваших дельфинов, — его улыбка была доброй и почти весёлой.

— Кто вам разрешил это делать? — она уже не помнила, что поклялась себе вчера, что сама выпустит дельфинов.

И тут она увидела, как потухло его лицо. Он презрительно измерил её взглядом с головы до ног и обратно и нехотя бросил ей несколько слов.

— Ну, конечно, ВЫ бы никогда не разрешили. Но какое счастье, что здесь командуете не вы!

Отвернулся от неё, сделал шаг к краю настила и нырнул.

А Ольга осталась стоять, как оплёванная. Какая муха опять её укусила? Точно — психопатка. Она вообще не управляет собой. Она ведь хотела выпустить дельфинов, она вчера поклялась в этом. «Твои клятвы — пустой звук, или плевок в зеркало», — сказал внутри неё какой-то голос. Она всё утро мечтала увидеть Мирракса и сделать что-нибудь хорошее, чтобы он увидел, понял, что она не такая. «А какая ты? — снова спросил тот же голос. — Ты такая и есть, злая и эгоистичная тварь. И плачешь, и страдаешь только от оскорблённого самолюбия. Что чувствуют, думают, переживают другие, тебе абсолютно не интересно. А слово «сочувствие» тебе надо переводить, как язык дельфинов». И раздался смех. Жуткий, сатанинский смех!

Ольга стояла в той же позе, в которой её оставил Мирракс, бледнея и бледнея с каждой минутой, а Мирракс всё не всплывал. Она не знала, сколько прошло времени, но достаточно, чтобы жизнь теплилась в ней только слабой свечкой, которую легко задуть. И тут он вынырнул, мельком глянул на неё, взобрался на помост, растянулся на нём лицом вниз и вытянул перед собой руки.

Она бессильно осела на настил, потом подползла к нему, протянула руку, нежно дотронулась до его волос и опустила голову ему на плечо.

Мирракс замер. Вот он, момент истины. Наконец-то! Но Ольга сказала:

— Мне показалось, что вы утонули.

Он повел плечом. Она подняла голову.

— Сударыня, я не доставлю вам такого удовольствия. Вы убьёте меня только собственной рукой, — сказал он устало, даже без всякого выражения.

— Но, Мирракс, я тоже хотела их выпустить. Я летела утром сюда, я думала, встречу тебя, брошусь тебе на шею, поцелую,