Мертвечина - Линда Фэйрстайн

Похоже, мои попытки успокоить ее не увенчались успехом.

— Среди прочего я нашла вашу прошлогоднюю статью в «Таймс», в которой вы рассказываете, как скверно иногда обходится с людьми закон. После этого я не могла заснуть всю ночь.

— Я писала о старом деле, Пэйдж. Теперь все изменилось.

В конце двадцатого века во всех американских штатах появился специальный закон о защите жертв сексуальных преступлений, согласно которому их запрещено расспрашивать об интимных контактах с любыми мужчинами, кроме обвиняемого. Но до этого любую женщину, у которой до изнасилования были любовники, автоматически считали ответственной за то, что произошло между ней и подсудимым. Суд представлял себе идеальную жертву как «девственницу с безупречной репутацией».

— А как же тот процесс, о котором вы писали в газете? — спросила Пэйдж.

— Он закончился еще до того, как я поступила в университет. Это давняя история.

Когда-то меня потрясло, что в мое время и в моей стране нашелся суд, оправдавший насильника только потому, что пострадавшая не была девственницей. Прибегая к цветистой риторике, достойной древнеримских ораторов, судья вопрошал присяжных: «Кому вы больше склонны доверять — опытной развратнице Мессалине или скромной и целомудренной Лукреции?» Очевидно, в 8-м судебном округе неверную жену Клавдия считали символом ненадежной свидетельницы и противопоставляли ей добродетельную Лукрецию, которая предпочла скорее умереть, чем тащить насильника в суд.

— Ничего подобного вам больше не грозит, — заверила я Пэйдж. — Теперь никто не станет задавать вам вопросы о личной жизни.

— Пойдемте, Пэйдж, — сказал Мерсер, направляясь к двери. — Алекс перережет глотку каждому, кто посмеет обратиться к вам с таким вопросом. Будьте уверены.

Они уже были на пороге, когда она обернулась и посмотрела на меня.

— Мне надо сказать вам еще кое-что, Алекс.

Я застыла с документами в руках. До моего выступления в суде оставалось меньше часа. Если Пэйдж скрыла от меня какие-то факты, сейчас самое подходящее время узнать это.

— Вчера вечером мне звонил человек, с которым у меня были… некоторые отношения.

— Сексуальные? — спросил Мерсер. На условности уже не оставалось времени.

— Сначала чисто дружеские. А потом — и сексуальные.

Я встала из-за стола.

— Ближе к делу. Это имеет отношение к Эндрю Триппингу? Или к нашему процессу?

— Возможно. — Пэйдж заколебалась, почти до крови прикусив губу. — Он пытался отговорить меня от дачи показаний.

— Вам кто-то угрожал? — спросила я одновременно с Мерсером, который поинтересовался, как его зовут.

Она покачала головой.

— Вряд ли это можно назвать прямой угрозой. Судя по всему, он говорил вчера с Эндрю. Точнее, присутствовал на заседании, а потом они беседовали.

Я ударила ладонью по столу и взглянула на Мерсера. Вчера в зале суда было мало народу, и я сразу подумала о юристе, представлявшем интересы Даллеса.

— Грэм Хойт, — сказала я. — Адвокат Даллеса.

— Нет, я его не знаю, — возразила Пэйдж. — У этого человека другое имя. Я говорю о Гарри Стрэйте. Он правительственный агент и, возможно, бывший коллега Эндрю Триппинга. Кажется, он из ЦРУ.

— В конце этого процесса, дамы и господа, я снова предстану перед вами, чтобы произнести заключительную речь. — Я подошла к столу защиты и остановилась прямо перед Эндрю Триппингом. Если я хотела, чтобы двенадцать присяжных признали подсудимого виновным, глядя ему в лицо, мне следовало показать, что я могу сделать это сама. — А пока прошу вас внимательно выслушать показания свидетелей, рассмотреть все представленные улики и вынести обвинительный приговор человеку, которого вы видите перед собой.

Сухо, сдержанно, без лишнего нажима. Я обозначила основные моменты преступления, ознакомила присяжных с обвинительным заключением и вкратце описала историю Пэйдж Воллис. Потом, когда она расскажет больше, все будут приятно удивлены, что я обещала им меньше, чем могла доказать. Фигура Даллеса Триппинга, хотя и довольно существенная в этом деле, имела все-таки второстепенное значение, к тому же я плохо представляла, чего от него можно ожидать.

Робелон был хладнокровен. Он начал свою речь на подиуме, но потом спустился вниз и встал позади клиента, положив руки на плечи Триппинга. Он всем своим видом показывал, что обнимает несправедливо обвиненного человека. В это время Эмили Фрит, наклонившись к подсудимому, ободряюще похлопывала его по руке.

Адвокат не стал углубляться в детали и набросал потрет одинокого отца и мужественного человека, который зарабатывает на хлеб и заботится о непослушном сыне.

Он не старался выставить мою подзащитную монстром, но в его словах все заметней проявлялась определенная тенденция.

Цель, к которой он исподволь подводил свое выступление, заключалась в том, чтобы представить Пэйдж Воллис эмоционально неуравновешенной, мнительной и не уверенной в себе женщиной, которая запуталась в своих чувствах к Триппингу и безразлична к его семейным трудностям.

— Пусть вас не обманывает беззащитный вид мисс Купер, которая одиноко сидит за своим столом, когда мы втроем готовы наброситься на ее клиентку.

Меня всегда забавляла мысль, что некоторые из этих энергичных и самоуверенных присяжных могут видеть во мне заведомого неудачника, ввязавшегося в безнадежную борьбу с адвокатами. В такие моменты мне казалось, что они похожи на сотрудников большой компании, которые тесной кучкой летят бизнес-классом из Нью-Йорка в Чикаго.

— За ее спиной стоит вся мощь и сила наших правоохранительных органов, — продолжал Робелон. — Поверьте, если существует хоть одна улика, которую можно использовать против моего клиента, она сразу окажется в ее распоряжении.

Присяжные обычно верят подобной чепухе. На самом деле Нью-Йоркская полиция ничем не могла помочь мне в этом деле. Мы принимаем свидетелей такими, какие они есть. Каждый по уши увяз в своих проблемах — измотанные, нищие, голодные, а также наркоманы, психи, лжецы, проститутки и воришки. Я никогда не пыталась приукрасить этих людей или обелить их в глазах присяжных. Такие попытки неизбежно заканчиваются провалом. Каждый порок или недостаток: душевная болезнь, пристрастие к наркотикам, нестандартная сексуальная ориентация — обязательно всплывут на процессе и будут использованы против свидетеля.

Робелон закончил речь традиционным призывом к беспристрастности. Он ни словом не обмолвился о том, станет ли его клиент давать свидетельские показания, и только заметил, что не обещает мне легкой жизни и постарается сделать все, чтобы опровергнуть обвинения против подсудимого.

— Можете вызвать вашего первого свидетеля, мисс Купер, — сказал Моффет.

— Обвинение вызывает Пэйдж Воллис.

Один из судебных исполнителей открыл боковую дверь, которая вела в пустую и мрачную комнату для свидетелей. Все присутствующие, в том числе избранные нами восемь мужчин и четыре женщины, повернулись в ту же сторону.