Магия успеха - Феликс Разумовский

«Ну ты у меня и повеселишься сегодня. — Обнаружив в кране горячую воду. Тормоз мгновенно разоблачился и, забравшись под душ, принялся с наслаждением намыливаться. — Я тебе покажу, блин, бандитскую пулю. Вот как засажу по самые волосатые…» Намывшись до покраснения членов, он яростно вытерся и, обмотавшись полотенцем, вышел из ванной — здоровый, как лось, с обширным кровоподтеком на мускулистом торсе. Пусть все видят, что ранен в честном бою, а то «бандитская пуля», «тебя пытали?». А хоть бы и пытали, — кремень, гранит, свирепый самец, каких нынче мало.

— С легким паром. — Женя с интересом взглянула на Серегины раны, включила электрочайник а потянулась к аптечке. — Ну что, йодную сеточку? — Она художественно разрисовала Прохорову бок, отрезала торта и потрепала пациента по плечу. — Жить будешь. Чай, кофе?

— Все равно. — Тормоз вдруг с горечью понял. что рот у него открывается с трудом — чайную ложку не пропихнуть, не говоря уж о ее содержимом. Выцедив без вкуса полчашки чаю, он выжидательно глянул на хозяйку. — Спасибо. Не пора ли на боковую?

— Иди, иди, раз натура требует. — Лукаво прищурившись, она повела гостя в спальню и ловко сдернула с кровати покрывало. — Ложись на бочок, вытяни ножки, разложи ушки по подушке, а я сейчас, постираю только. — Загадочно улыбнулась и, шлепнув Тормоза по полотенцу, направилась в ванную.

«Сам, блин, разберусь, где чего разложить». Прохоров размотал набедренную повязку и восхищенно покрутил головой — вот это сексодром! Тут таких дел наворотить можно! Постель и в самом деле будоражила чувства и давала обширную пищу для фантазии — трехспальная, из серии «Ленин с нами», с зеркалом в изголовье и водяным матрасом в основании. «Как подвеска, блин, на „шестисотом“, мягко и упруго. — Серега испытал на ощупь арену предстоящих действий и, оставшись доволен, улегся наконец на белоснежные простыни. — Главное — поймать нужный ритм, а дальше понесет, как на волнах». Он вдруг почувствовал, что лежит на спине на поверхности моря, ласкового, теплого, как парное молоко, изумрудно-прозрачного. Волны нежно баюкали его — вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. Затем из глубины вынырнул Рысик, со свежеразодранным ухом, почему-то совсем сухой. Он легко вскочил Тормозу на живот, и они принялись качаться вместе — раз-два-мырр, раз-два-мырр, раз-два… Потом кот куда-то исчез, а неподражаемый самец, грозный гребарь Серега Прохоров провалился в глубокий, безо всяких сновидений сон.

Разбудила его песня, — сработал таймер стереоцентра, и «панасоник» разразился во всю свою мощь:

Нас утро встречает прохладой…

«Чтоб тебя! — Словно укушенный в нежное место, Тормоз вскочил и, с ненавистью глянув на заморскую технику, проснулся окончательно. — Блин, двенадцать уже!» И тут Серега вспомнил перипетии прошедшей ночи. «Какой позор! — Он заскрипел зубами. — Какой стыд! Какие планы строил, самец недоделанный!»

— Женя, Женечка, ты где? — Ситуацию надо было немедленно исправлять, однако хозяйки дома Тормоз не нашел. Зато он обнаружил, что костюм его вычищен и выглажен, бельишко постирано, а поверх документов и баксов лежит записка: «Дорогой Сергей Иванович! Спасибо за волшебную ночь! В холодильнике томатный сок и кубики „Магги“ — разведи себе бульон. Уходя, щелкни тумблером сигнализации и хлопни дверью. Соскучишься — заходи по-соседски».

Почерк у Жени был по-восточному витиеватым, но с крепким, мужским нажимом.

«Еврокласс» работал по принципу «утром деньги — вечером стулья», причем процесс был отлажен до тонкостей. Стоило только Прохорову оплатить предстоящее лечение, как к матери пожаловал диагност — вальяжный, с бородкой а-ля черт, на белом «форде-транзит», а уже к вечеру ее определили на новое место. В однокоечную палату с двумя окнами, телевизором, холодильником и свежими цветами в вазе. С приборами дистанционного контроля, кондиционером и персональным сортиром. Сестры приветливо улыбались, санитары никого не посылали на хрен, а лечащий врач держался с Прохоровым сочувственно-уважительно:

— Пожалуйте сюда, Сергей Иванович, все, что в наших силах, Сергей Иванович, причин для беспокойства нет, Сергей Иванович.

Как в голливудской мелодраме: да, сэр, нет, сэр, наше вам с кисточкой, сэр. Блин!

Было уже часов восемь, когда Прохоров отчалил из «Еврокласса» в родные пенаты. Вечер был тих и приятен, а главное — свободен: мордобоя сегодня не намечалось. Гуляли пары, желающих прокатиться было хоть отбавляй, но Тормоз теперь был гордый. После всех финансовых манипуляций у него оставалось еще долларов триста. По пути он купил жратвы для Рысика, дюжину трусов для родителя и, плотоядно ухмыльнувшись, упаковку классных, ребристо-усатых презеров для Жени. Представив вдруг ее улыбку, загадочно-лукавую, куда там Джоконде, он задумчиво почесал затылок: «Прямо Блок, блин, прекрасная незнакомка. Непонятная она, эта Женя, хрен проссышь. А ведь знакомы уже два дня…» И грозно сдвинул брови — хватит ходить вокруг да около, действовать пора.

Дома все было по-прежнему. Пахло блевотиной, в воздухе носились легионы мух, Рысик был голоден, а Прохоров-старший пьян. Тормоз вздохнул и, осчастливив животное печенью, а отца родного — исподним, принялся бороться с насекомыми. Начал, как всегда, издалека. Вытряхнул Рысиково дерьмо из балконных ящиков (в теплое время года зверь гадил исключительно на природе), не поленившись, сходил на улицу и, украв у детей пару ведер песка, основательно освежил кошачьи удобства — хватит надолго. Затем закрыл все двери, взял мухобойку и устроил цокотухам тридцать седьмой год. Рысик участия в военных действиях не принимал, обернувшись хвостом, он мирно почивал в кресле. Какие могут быть сражения после фунта телячьей печени!

Мухи наконец капитулировали, и, удовлетворенно оглядев поле боя, Серега. отправился под душ. Мылся, брился, пшикал на все места дезодорантом, однако, оглядев себя критически в зеркало, нахмурился — хорош! Тем не менее позвонил Жене и напросился по-соседски на чашку чая, — плевать, с лица воды не пить. Мужик, даже если чуть лучше черта, уже красавец. Главное — чтоб хрен стоял и деньги были, а пока — тьфу, тьфу, тьфу — имеется и то и другое…

К чаю он купил торт «Поморский», увесистый, как льдина, убить можно, коробку вишен в шоколаде и несколько самоуверенно бутылку «Амаретто», оригинального, с инструкцией по составлению коктейлей.

— Привет, Сергей Иванович. — Открыв дверь, Женя просияла, и на щеках ее обозначились ямочки. — Как дела?

Дела у Прохорова были так себе. Ребра болели, рот все еще открывался с трудом, а вчера вдобавок ему конкретно заехали по губе, отчего она стала как у зайца — рельефной и раздвоенной. Это не считая лилового бланша справа и подраненного уха слева. В общем, красавец ангорский…

— Нормально. — Серега протянул хозяйке торт, сверху взгромоздил коробку вишен и, подмигнув, покосился на бутылку. — Как?

— Весьма кстати. — Женя выдала гостю тапочки, совершенно новые, аккурат его размера, и потянула за собой на кухню. — Знакомься, это Виктория, подруга дней моих суровых.