Комната спящих - Фрэнк Тэллис

Практикантка сглотнула и заерзала на стуле.

– Ну почему они меня в покое не оставят? – Голос ее звучал визгливо, истерически.

Примитивный инстинкт заставил меня настороженно обернуться и вглядеться в темноту.

– О ком вы?

Я дотронулся до плеча Мэри, и она повернулась ко мне. В глазах стояли слезы, взгляд был расфокусированный. Практикантка казалась испуганной и почему-то долго молчала.

– Доктор Ричардсон… – наконец произнесла она, как будто колеблясь.

– Мэри! – повторил я. – О ком вы говорили?

Она шумно втянула в себя воздух.

– Извините, доктор Ричардсон. Просто…

Мэри снова умолкла и попыталась успокоиться, но остановить слезы было не так-то просто.

– Кажется, я уснула. – Она еще раз порывисто вздохнула. – Кошмар приснился…

– Ах, вот оно что.

На столе лежала потрепанная книга в черном кожаном переплете. Мэри заметила мой интерес, схватила том и сунула в ящик стола. Потом сделала вид, будто просто решила навести на столе порядок, стала перекладывать ручки, пресс-папье, линейку. Ее попытки были столь неубедительны и нелепы, что мне стало жаль бедную девушку. Позолота с вытисненного на обложке книги креста уже в значительной степени осыпалась и все равно блестела в свете лампы. Похоже, Мэри читала молитвенник.

– Ну как, успокоились? – спросил я.

– Да, – ответила Мэри. – Извините.

Я чувствовал, что она хочет о чем-то спросить, и, кажется, догадался о чем.

– Не волнуйтесь, – сказал я, поняв причину ее тревоги. – Я не скажу сестре Дженкинс.

Мэри облегченно вздохнула. Я взял со стола формуляр и сделал вид, что читаю.

– Наверное, страшный был кошмар.

Снова поерзав на стуле, Мэри ответила:

– Да. Страшный.

Поспешно встала и подошла к кроватям, явно давая понять, что не хочет продолжать разговор.

Мариан Пауэлл застонала, и Мэри тут же метнулась к ней. Я наблюдал, как Мэри переворачивает подушку и заправляет выбившийся край простыни под матрас.

Я спросил себя, зачем Мэри берет с собой молитвенник на ночное дежурство в комнате сна. Она не заметила, но я уже два раза видел на ее столе эту книгу. Мэри – девушка простая, и обманывать совсем не умеет.

«От доктора Питера Бевингтона

Оук-Лодж

Предместье Бигглсуэйда

Бедфордшир

30 апреля 1955 года

Доктору Хью Мейтленду

Клуб «Брекстон»

Карлтон-Хаус-террас

Сент-Джеймс

Вестминстер

Лондон SW1

Привет, Хью!

Прости, что пишу по рабочему вопросу прямо в клуб, но, учитывая обстоятельства, ты поймешь, что так лучше всего. Возникла трудная ситуация, и я очень рассчитываю на твою помощь. Пока всех подробностей сообщать не стану. Если, прочтя это письмо, сможешь что-то предложить, пожалуйста, позвони. Мы с Элспет едем на пару недель в Норфолк с Мойрой и Джеффри, но с 16 мая снова впрягусь в ярмо.

К нам в Оук-Лодж поступила пациентка, мы называем ее Селия Джонс. Сейчас объясню, в чем дело. Она явно благородного происхождения, возраст – на вид за пятьдесят. Более десяти лет пациентка находится в состоянии ступора. Я здесь работаю с сентября, и с тех пор эта женщина не произнесла ни слова. Двигается мало, иногда вообще застывает. Однако ест хорошо, особенно с тех пор, как мы начали давать ей инсулин для стимулирования аппетита (5 кубиков). На животе у пациентки шрам от кесарева сечения. Я уже все перепробовал. Бензедрин, дринамил, три курса электрошоковой терапии, даже метразол, и никакого эффекта.

А теперь самое интересное – мы тут узнали, что пациентка по имени Селия Джонс, проходившая лечение в больнице Святого Данстана в Степни, погибла в январе 1941 года во время бомбежки люфтваффе. Я там работал одно время и всегда вспоминаю добрым словом доктора Уилсона. У него были пышные бакенбарды, и одевался он как типичный представитель Викторианской эпохи. Весь персонал погиб, включая доброго старого Уилсона. Можешь себе представить, что там творилось после бомбежки. Пациентов развезли кого куда, и неудивительно, что немного напутали. Все документы сгорели. В общем, получается, что личность так называемой Селии Джонс неизвестна. Мы из нее слова вытянуть не можем и до сих пор не выяснили, кто она. Вот такая загадка. Люблю трудные задачи, а тут еще одно интригующее обстоятельство – если состояние больной хоть чуть-чуть улучшится, она сможет назвать свое имя. Ну как, есть идеи?

Надеюсь, у вас с Дафной все хорошо. Элспет просила передать привет.

С добрыми пожеланиями, Питер.

Доктор Питер Бевингтон,

заведующий отделением.

P. S. Слушал вчера вечером твое выступление по радио. Здорово ты разнес этого мошенника с его психоанализом. У бедняги даже голос дрожал. Персонификация в бессознательном! Ну и бред! Думал, глупее фрейдизма ничего придумать нельзя, но юнгианцам это удалось!»

С каждым днем темнело все раньше. Стаи птиц взмывали над болотами и устремлялись на юг, выстроившиеся в небе косяки напоминали развевающиеся знамена. Смутная, туманная линия горизонта была окрашена красновато-коричневым и пурпурным, цвета расплывались, точно на акварельном рисунке.

Приближались холода, а мы с Джейн продолжали тайно встречаться. Она прокрадывалась ко мне в комнату не реже двух раз в неделю, а один раз мы осмелились провести вместе все воскресенье.

Мы лежали в кровати, наслаждаясь блаженной, удовлетворенной негой двух любовников, и лениво переговаривались. Мимоходом я упомянул, что хотел бы узнать больше о пациентках комнаты сна, об их жизненных историях. Джейн перекатилась на грудь и посмотрела на меня прекрасными зелеными глазами. Тушь размазалась по щекам, и в таком виде она была невероятно соблазнительна – этакая плохая девчонка.

– Интересно, – произнесла Джейн, не сводя с меня глаз.

– Что именно?

– Что ты такой неравнодушный.

– Я же психиатр, – рассмеялся я.

– Да, но… – Джейн потянулась за пачкой сигарет и дала мне прикурить. – Ты про меня знаешь много, а я про тебя ничего не знаю.

– Рассказывать особо нечего.

– Ты никогда не рассказываешь о родителях, о семье…

– О бывших девушках? – игриво перебил я.

Джейн выхватила у меня изо рта сигарету, затянулась сама и выпустила дым мне в лицо.

– Не только.

– Ну хорошо, что ты хочешь узнать?

– Ничего особенного, самые обычные вещи. То, что люди рассказывают друг другу, когда знакомятся.