Убийца наваждений - Антон Орлов

В первый раз Темре, затаивший досаду (недаром же считается, что если гронси – так непременно злопамятный), попытался вышвырнуть незваного гостя вон. Страшно вспомнить, в какую сумму это вылилось. Пришлось возмещать ущерб и хозяину доходного дома, и соседям, у которых что-то там с потолков и со стен попадало, хорошо, что никого не зашибло.

Он съехал с квартиры, а когда история повторилась, снова поменял жилье – тогда-то он и перебрался на Блудную горку.

В третий раз обошлось без драки. Темре угораздило подцепить жестокую простуду с лихорадкой, а бесцеремонный визитер напоил его каким-то неведомым бальзамом собственного изготовления, и заразу со всеми симптомами как рукой сняло. Он влил в него это зелье силком, словно скармливал лекарство малому ребенку, пока убийца наваждений, почти не вменяемый от жара, пытался нашарить заговоренный нож.

Бить морду в благодарность за лечение вроде бы невежливо, так что Темре, окончательно придя в себя, предложил ему иллихейской кавьи, сознавая, что перемирие де-факто заключено и теперь никуда от этого не денешься.

Клесто, хоть и был древним духом, любил и кавью, и чай, и хорошее вино. Он не пьянел и не нуждался в материальной пище, но пил все это, как сам признавался, ради настроения – мол, оно может быть таким же ароматным, изысканным и богатым оттенками, как для вас, людей, какой-нибудь дорогой напиток.

Однажды он выжрал заряд из дюжины батареек для мощного переносного фонаря. Видимо, тоже ради настроения. Его глаза после этого заблестели сильнее обычного, а длинные волосы начали шевелиться, словно масса медузьих щупалец в воде, и искрить с тихим угрожающим треском, вдобавок на него напало разнузданное веселье. С тех пор батарейки и аккумуляторы Темре прятал подальше, и в кладовке, где устроил тайник, развесил с десяток отвращающих амулетов. Впрочем, кто поручится, что этот эпизод, изрядно потрепавший ему нервы, не был всего лишь спектаклем?

Убийца наваждений уже притерпелся к этой, с позволения сказать, дружбе. Если Дождевого Короля время от времени зазывать в гости по-хорошему, он не свалится как кирпич на голову, когда его не ждешь. Этому жителю вечности нравилось, чтобы его персонально приглашали: похоже, он получал от этого удовольствие, все равно что кот, которого чешут за ухом. Возможно, потому, что большинство людей не горели желанием увидеть его у себя дома, наоборот, всячески старались обеспечить неприкосновенность своего жилья с помощью амулетов и храмовых ярлыков с охранными заклинаниями.

Поначалу он появлялся, когда вздумается. Мог просочиться в квартиру в отсутствие хозяина, и если Темре возвращался домой с единственной мыслью поскорее завалиться спать или забраться в теплую ванну, это было до того некстати, хоть стреляйся.

Однажды Смеющегося Ловца застала Сой, тоже нагрянувшая без предварительной договоренности, а потом их обоих застал Темре. Та еще была хохма. Воспоминание о том эпизоде до сих пор вызывало у него оторопь.

Оставалось только дожидаться, когда Клесто надоест эта блажь. Надоест ведь ему рано или поздно.

– Ты посмотри, что я принес, – произнес он мечтательным голосом, погладив тонкими когтистыми пальцами граненое стекло небольшой бутыли, стоявшей перед ним на столе. – Старая венгоская маланга. Долгие зимние вечера, сладкие специи, треск поленьев в камине, осторожная игра взглядов и недомолвок, горячее вино с ароматом терпких тропических фруктов – словно намек на что-то, что могло бы быть, но здесь и сейчас не произойдет… И все это – в одном глотке. Зимой малангу нужно пить подогретой, а в другие времена года она должна быть не теплее и не холоднее, чем воздух в комнате. Попробуй. Сегодня я угощаю, а твой рарьянгле оставим на другой раз.

– Откуда такая редкость? – справился Темре, наливая в бокал вязкое янтарное вино. – Это ж государственное достояние заодно с золотым запасом, запрещенное к употреблению рядовыми гражданами. Ты втравил меня в криминал.

Это здравое утверждение не помешало ему насладиться сначала букетом, а потом и вкусом драгоценного напитка.

– Купил у интенданта Державной Палаты, приняв для отвода глаз человеческий облик. Мне накануне повезло, я случайно нашел свой старый тайник. Не помню, когда я его устроил, десять или двести лет назад, но денег там оказалось чересчур много, целый сундучок. Почему ты опоздал?

– Из-за морока. Завернул на пять минут к родственникам и нарвался там на эту дрянь, которая в довершение всего от меня сбежала.

– Поймаешь, – подзадоривающее усмехнулся Клесто. – Я же помню, как ты ловил меня, это было незабываемо, как пляска молний.

– Поймаю, если мне за это заплатят, – сухо уточнил убийца наваждений.

Тратить на поиски Акробатки прорву никем не оплаченного времени он не собирался. И если на то пошло, воспоминания о том, как он гонялся за Клесто, вовсе не доставляли ему такого же удовольствия, как разнежившемуся в кресле напротив собеседнику. Невелика радость вспоминать, как тебя одурачили. Да и авансу от владельцев злополучного особняка не хватало ровным счетом одного нуля, чтобы можно было считать его соразмерной компенсацией за это безобразие.

– Жаль, мне нечасто случается найти что-нибудь из своих сокровищ, – вздохнул Клесто, разливая в бокалы остатки маланги. – Обычно я превращаю деньги в сухую листву, чтобы их не украли, это лучший способ что-нибудь спрятать, но их уносит ветер, они теряются и смешиваются с настоящими листьями – попробуй потом хоть что-то отыскать!

«Раллаб» ожидался в лонварском порту по графику через несколько дней. Приезжий из Иллихеи, сошедший с «Принцессы Куннайп» и зарегистрированный в Гостевом Управлении под именем Шулнара Мегорчи, по этому поводу психовал изрядно. Словно невезучий игрок, который подчистую продулся в пирамидки и решился еще на один раз в надежде отыграться, а у самого и руки дрожат, и рот кривится, и душа похожа на охваченную нехорошей сутолокой площадь, потому что пропал он, совсем пропал, если и теперь не подфартит.

На пароходе, носящем гордое имя иллихейской столицы, вполне могут приплыть мерзавцы, посланные по его душу.

Цепняки из имперской тайной полиции, получившие приказ арестовать хасетанского мошенника Клетчаба Луджерефа, который в течение двадцати четырех лет выдавал себя за Ксавата цан Ревернуха, потомственного аристократа и министерского служащего.

Отягчающее обстоятельство: он не только убил настоящего Ревернуха, но перед тем еще и поменялся с ним внешностью, воспользовавшись для этого зеркалом-перевертышем – магическим артефактом, за одно обладание которым можно загреметь на каторгу. Однозначно смертная казнь, в таком деле никакой срок давности не спасет.

Но это еще не самый страшный вариант. Хуже будет, если его сцапают агенты высокородных цан Аванебихов – влиятельнейших в Империи магнатов, которые водят дружбу с пожирателем душ, известным под именем Короля Сорегдийских гор.

Из-за ссоры с треклятой древней тварью честному аферисту Луджерефу пришлось поступиться своими принципами и воровскими законами – пойти, слыханное ли дело, на государственную службу. Он тогда не опозорился на весь Хасетан лишь потому, что ни одна собака об этом не прознала. Человек шальной удачи Клетчаб Луджереф для всех исчез, а имя столичного чиновника Ксавата цан Ревернуха никому из его прежних корешей ни о чем не говорило.