Заковали сердце в лед - Кирилл Казанцев

– Кажется, она с тобой поговорить хочет? – спросила Маша, спокойно разглядывая нервничавшую Катю.

– Пусть себе хочет, мне нет до нее дела, – сухо отозвался Андрей. – Не о чем нам говорить.

– Э-э-э… так только о тех, кто тебе небезразличен, говорят, – чувственно вздохнула Маша. – Знаю я, в чем дело. Любовь-морковь прошла, завяли помидоры?

Не дожидаясь реакции Андрея, она махнула Кате рукой, мол, подойди, не тушуйся. Катя и сама не знала, что на нее нашло. Вроде бы с какой стати ей обращать внимание на этот приглашающий жест, не Андрюха же ее позвал? Он сидит, на нее и не смотрит, только один сердитый взгляд бросил. Но Катя Пряник послушно подошла.

– Здравствуй, Андрей, – срывающимся от волнения голосом произнесла она и почувствовала себя жалкой-жалкой.

– Ну, здравствуй, – неохотно отозвался Порубов.

– Вы тут поболтайте о своем, а я там постою. – Барби уступила место на топчане и отошла к подоконнику, на котором стояла сумка Андрея, делая вид, что разговор ее абсолютно не интересует.

– Если пришла прощения просить, то я тебя уже давно простил и забыл, – произнес Порубов, глядя в пол. – Сначала тяжело было, а потом понял, что иначе случиться и не могло.

– Он же меня обманул, сказал, что тебе поможет, выпустят тебя пораньше, а я и поверила… – всхлипнула Катя.

– Прошло уже все, проехали. Зла на тебя не держу. Каждый за себя отвечает, как ты хотела, так и поступила.

Катя покосилась на Машу, как бы спрашивая Андрея, серьезно ли у него с этой девушкой?

– От одиночества не страдаю, – сказал Порубов, поняв ее взгляд. – Ну вот и поговорили. Я к матери пришел.

– Знаю.

– И без тебя, Катя, тошно. Не рви душу, смотреть на тебя жалко. У тебя семья есть. Чего уж тут? Прошло все, и ты иди.

– Это же ты тогда у ювелирного салона был. Я тебя еще окликнула…

– Не понимаю, о чем ты, – напрягся Порубов.

– Не важно, Андрей, но я знаю, что это был ты, только загримированный. Я же здесь тебя чувствую. – Катя приложила руку к сердцу, но тут же отдернула, словно обожглась. – Я еще подумала, с чего это ты очки нацепил?

– Ты это брось, шантаж не разводи, все равно из этого ничего не получится. Не было меня там.

– Хорошо, пусть не было, – тут же согласилась Катя. – Я ведь лишь тебе об этом сказала. Только берегись, Михаил сейчас всех, кто сидел, шерстит, – последнее слово далось ей с трудом. – Он тебя все последние дни искал…

И тут за поворотом коридора от лифта послышались наглые громкие шаги. Так обычные люди в больницах не ходят. В памяти Андрея тут же всплыли звуки шагов конвойных и лай собак. Затем раздался голос Зиганшина:

– Ты у лифта жди, смотри, чтобы не сбежал.

– Поздно, он уже здесь, – суетливо подхватилась Катя и забежала в кабинет физиотерапии.

Порубов скрежетнул зубами. Все усилия последних дней могли пойти крахом. Можно было рвануть, попытаться уйти, но ведь тогда он автоматически признал бы себя виновным, да и матери не смог бы ничем помочь. Мысль работала лихорадочно.

– Маша, бери из сумки пакет, там паспорт матери с визой, деньги. Доктор подскажет, куда и что. Сделай это за меня, ладно?

Барби рванула «молнию», вытащила сверток, и он мгновенно исчез в дамской сумочке.

Из-за поворота показался стремительно шагавший в сопровождении двух полицейских Зиганшин. Порубов сидел, глядя в стену перед собой, даже головы не повернул, сумка примостилась рядом с ним на топчане. Маша смотрела в окно, опершись на подоконник руками.

Зиганшин сбавил шаг, лицо его расплылось в довольной улыбке, все-таки он успел, хотя боялся, что уже не застанет Порубова в больнице.

– Ты задержан по подозрению в ограблении, – радостно сообщил он.

– Михаил, ты чего задумал? Мало тебе, что Катьку у меня увел?

– Не Михаил, а гражданин начальник. Ясно, гражданин Порубов? Руки!

На запястьях у Андрюхи защелкнулись наручники.

– А теперь проследуем с нами, – громко щелкнул пальцами Зиганшин.

Андрей неохотно поднялся, взял сумку. Михаил повернулся к Маше:

– Вы, гражданка, случайно не вместе с ним пришли?

– Я доктора жду, он на операции, – пожала плечами Маша. – А чего этот натворил?

Михаил не посчитал нужным ответить. Порубова повели по гулкому коридору. Когда шаги затихли и послышалось гудение лифта, Катя вышла из кабинета физиотерапии.

– Шустро ты спряталась. Так это муж твой? – прищурилась на Катю Барби.

– Да, муж, – кивнул Катя.

– Однако, – почему-то с восхищением отреагировала Барби. – Давай знакомиться, меня Машей зовут.

Зиганшин решил сразу взять быка за рога. Начал допрос тут же, лишь только было оформлено задержание. Но на первые же вопросы Андрей заявил, что не будет отвечать в отсутствие адвоката.

Михаил злился, махал перед носом кулаком, кричал, что упечет Порубова на полную катушку, но в конце концов смирился с мыслью, что без адвоката он никаких показаний не получит.

– Будет тебе адвокат, правильный, ментовский. Уж он тебе поможет, – пообещал опер, прежде чем Андрея вывели из кабинета.

Ментовский адвокат, значит, бесплатный, присланный по разнарядке из коллегии. Иногда среди них попадаются и приличные люди, но обычно это те, кто дружен со следователем, для кого главное не защитить своего клиента, а склонить к сотрудничеству со следствием. Мол, признайся в меньшем, отрицай большее, тебе и срок скостят, следователю ведь тоже надо раскрываемость показать. По одной позиции тебя оправдают, по другой небольшой срок дадут. Чем кончается такое сотрудничество, все наперед знают.

Даже если обвиняемый, почуяв неладное, на суде от прежних показаний откажется, как данных под давлением, судья все равно посчитает их действительными, на них ведь обвинение уже построено. Срок дадут на полную катушку.

Порубова довели до камеры. Прозвучало уже, как казалось, забытое: «Лицом к стене, руки за спину!» Вот и захлопнулась железная дверь, лязгнул запор. Если бы раньше не пришлось Андрею проходить подобные процедуры, может, он и поверил бы, что все идет, как положено. Но камера оказалась совсем небольшой, рассчитанной только на двоих. А в ней – не пятеро сидельцев, как повсеместно практикуется в России, а всего один. Порубов понял, что это подсадной, раньше чем тот успел рот раскрыть. Сосед по камере оказался слишком словоохотливым и навязчивым, что в местах лишения свободы не приветствуется среди блатных. Он старательно демонстрировал свои наколки, даже майку специально снял, гнул пальцы и сыпал феней.

Сперва Андрюха ему слегка подыграл, вроде верит, что тот нормальный, не ссученный администрацией блатной. По глазам соседа легко было догадаться, что с блатными понятиями сосед давно распрощался, оставив их в прошлой жизни. То ли на изнасиловании на «вольняшке» попался, то ли в карты на зоне проигрался и не смог долг отдать, то ли какой другой поганый косяк у него вышел, вот и решил спасать свою задницу, пойдя на сотрудничество с администрацией. Перекидывают его теперь из камеры в камеру, чтобы он выпытывал, подслушивал, а потом обо всем доносил. Такие долго не живут. Все равно братва уже знает, чем он занимается, где-нибудь да перехватят. Да и ментам он, спалившийся, нужным быть перестанет, сами они его зэкам на расправу и сдадут. И найдут ссучившегося когда-нибудь в камере повесившимся на полотенце. Вот и весь расклад.