Плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет, своей назовет - Элис Манро

Нил смеялся, прямо хохотал и тряс головой.

– Так что, говоришь, она учудила? Забыла взять с собой твои туфли?

– Оставила у Джун и Мэта.

– Ну, это прямо трагедия.

– Может, уже поедем? – вклинилась Джинни. – Хоть воздух свежий подует. А то махаю, махаю, и все без толку.

– Конечно, – сказал Нил. Сдал задним ходом, развернулся, и снова поехали мимо знакомого фасада больницы, где те же или другие, но такие же курильщики все прохаживались в своих жутких больничных халатах и прямо с капельницами на штативах. – А куда ехать, нам сейчас подскажет Элен… Элен! – обращаясь к заднему сиденью, крикнул он.

– Что?

– Сейчас куда лучше свернуть, чтобы к дому тех людей?

– Каких людей?

– Ну, где твоя сестра живет. Где твои туфли. Подскажи, как туда лучше ехать.

– Мы туда не поедем, так что и подсказывать я не буду.

Нил вновь выехал на дорогу, по которой ехали сюда.

– Поеду старой дорогой, пока не надумаешь, куда тебе надо. А то, может, лучше выехать на шоссе? Или в центр города? Откуда плясать будем?

– Ниоткуда. Мы туда не поедем.

– Но ведь это же недалеко, правда? Почему ж не съездить?

– Вы мне уже пошли навстречу один раз, и хватит. – Элен сидела на самом краешке сиденья, изо всех сил подавшись вперед и просунув голову между сиденьями Нила и Джинни. – Вы свозили меня в больницу, разве этого мало? Вы же не собираетесь целый день ездить туда-сюда ради моих прихотей?

Поехали медленнее, свернули в переулок.

– Слушай, это же глупо, – сказал Нил. – Ты уезжаешь за двадцать миль и сюда какое-то время, скорей всего, не вернешься. А туфли тебе могут понадобиться.

Молчание. Он за свое.

– Или ты просто дороги не знаешь? Как отсюда ехать, знаешь?

– Знаю, но не скажу.

– Ну, тогда придется ездить кругами. Будем кружить и кружить до тех пор, пока ты не будешь готова сказать.

– Я не буду готова. И не скажу.

– Тогда можно поехать назад, повидаться с твоей сестрой. Она-то наверняка скажет. Сейчас небось у нее как раз рабочий день заканчивается, так мы ее как раз домой и подкинем.

– Она сегодня во вторую смену, так что ха-ха.

Они ехали по той части города, где Джинни прежде никогда не бывала. Ехали медленно, часто делая повороты, в окна не задувало ни ветерка. Мимо заколоченных досками ворот фабрики, магазинов сниженных цен, ломбардов. «ДЕНЬГИ СРАЗУ, ДЕНЬГИ СРАЗУ, ДЕНЬГИ СРАЗУ», – часто-часто вспыхивая, обещала надпись над забранным решеткой окошком. А вот и жилые дома: то задрипанного вида старые двухквартирники, то одинаковые деревянные домики на одну семью, наскоро понастроенные во время Второй мировой войны. Один крошечный дворик был забит вещами на продажу – на веревке развешана одежда, на выставленных из дома столах полно тарелок и домашней утвари. Под одним из столов рылась и что-то вынюхивала собачонка, – уж она его и так и сяк, вот-вот перевернет, но женщине, сидевшей на крылечке, курившей сигарету и в отсутствие покупателей вперившей взгляд в пустоту, до выходок собачки, казалось, не было никакого дела.

Перед магазинчиком на углу паслась стайка ребятишек, сосущих леденцы. Мальчик из этой группы, стоявший с краю (вряд ли старше четырех или пяти лет), вдруг швырнул своим леденцом в микроавтобус. Да еще и как сильно-то! Леденец ударил в дверцу, за которой сидела Джинни, чуть ниже ее локтя; Джинни даже тихонько вскрикнула.

Элен высунула голову в окошко задней двери:

– Эй! Тебе что, руку сломать?

Малыш заревел. Он не ожидал такого от Элен, как не ожидал он, возможно, и того, что навсегда исчезнет его леденец.

Снова в машине, Элен заговорила с Нилом:

– Вы только зря бензин переводите.

– Это к северу от города? – спрашивал Нил. – Или к югу? К северу ли, к югу – подвезем подругу!

– Я же говорю вам. Сегодня вы уже достаточно для меня сделали. Больше не надо.

– И я тебе говорю. Мы обязательно добудем эти твои туфли, а уж потом поедем домой.

И как бы ни был строг его тон, Нил улыбался. Его лицо глупо расплывалось, видно было, что он сознает, что у него глупый вид, но ничего не может с собой поделать. Все ясно: сейчас будет приступ блаженства. Видно было, как все существо Нила переполняется, еще чуть-чуть, и глупое блаженство хлынет через край.

– Вот упрямый какой! – сказала Элен.

– Какой – это ты скоро узнаешь.

– А я тоже упрямая. Я точно такая же упрямая, как и вы.

Джинни показалось, что она чувствует, как у самого ее лица пылает щека Элен. А уж дыхание девушки она слышала явственно – хриплое и возбужденное, даже с некоторыми признаками астмы. Присутствие Элен было чем-то сродни наличию в машине домашней кошки – а их, вообще-то, категорически в машину брать не следует: возбудимые до безмозглости, они слишком легко просачиваются между кресел.

Солнце опять прожгло себе дыру в облаках. Стоя по-прежнему высоко, оно сияло, как медный таз.

Резко свернув, Нил покатил по улице, обсаженной толстыми старыми деревьями; дома здесь были поприличнее.

– Тут лучше? – спросил он у Джинни. – Ты ведь хотела тени? – С нею он говорил, понизив голос, доверительным тоном, тем самым как бы показывая, что переговоры с девчонкой – это чушь, на которую ей лучше не обращать внимания. – Ездим, смотрим достопримечательности, – сказал он, снова повысив голос и приобернувшись к заднему сиденью. – Сегодня у нас экскурсия, осмотр живописных мест по заказу мисс Элен Розовые Щечки.

– Может, все-таки поедем уже, – сказала Джинни. – Может, поедем все-таки домой?

Тут, чуть не сорвавшись на крик, вмешалась Элен:

– Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то не мог попасть домой!

– Ну вот и скажи тогда, как нам ехать, – сказал Нил. Он изо всех сил пытался держать под контролем голос, чтобы он звучал обыденно и трезво. И гнал с лица улыбку, которая норовила вернуться, несмотря на все его усилия. – Давай быстренько туда смотаемся, сделаем дело и поедем домой.

Еще через полквартала медленной езды Элен тяжко вздохнула:

– Ну, если уж заставляют, ну, ладно…

Путь предстоял, как выяснилось, не очень далекий. Въехали в следующий жилой комплекс, тут Нил, опять обращаясь к Джинни, говорит:

– Что-то не вижу я тут никакого ручья. Да и поместий никаких не наблюдается.

– Что? – переспросила Джинни.

– Так написано. На табличке: «Поместья Серебряного Ручья».

Должно быть, он прочел дорожный указатель, которого она не заметила.

– Здесь поворот, – сказала Элен.