Нежный bar - Дж. Р. Морингер

Как и миссис Уильямс с ее контрактом, мать думала, что позитивные формулировки будут меня стимулировать. Вместо этого они вводили меня в оцепенение. Я превращал их в заклинание, в мантру и нараспев произносил на детской площадке, пока не впадал в состояние, похожее на транс. Я использовал свою мантру для того, чтобы предотвращать несчастья и отражать натиск беспокойных мыслей. Если я буду продолжать отставать в школе, меня оставят в шестом классе на второй год. Я не буду беспокоиться о том, чего никогда не произойдет. Меня выгонят из школы, и тогда я не смогу заботиться о маме. Я не буду беспокоиться о том, чего никогда не произойдет. Я такой же, как мой отец. Я не буду…

Это помогло. Когда я повторил свою мантру несколько тысяч раз, миссис Уильямс объявила, что пора отдохнуть от многочисленных упражнений. Все дети радостно завопили, и я громче всех.

— Вместо этого, — сказала миссис Уильямс, — мы спланируем ежегодный «Завтрак отца и сына» для шестых классов!

Я умолк.

— Сегодня, — продолжала она, держа в руках лист цветной бумаги и клей, — мы придумаем и сделаем приглашения, которые вы принесете домой после школы и отдадите своим папам. В субботу утром мы приготовим завтрак для пап и прочтем им отрывки из наших школьных работ.

Когда урок закончился, миссис Уильямс попросила меня подойти к ее столу.

— Что случилось? — спросила она.

— Ничего.

— Я видела, какое у тебя было лицо.

— У меня нет отца.

— О! Он… он умер?

— Нет. Хотя может быть. Я не знаю. У меня просто нет отца.

Учительница посмотрела в окно, потом снова повернулась ко мне.

— У тебя есть дядя?

Я нахмурился.

— Брат?

Я подумал о Макграу.

— Кто-нибудь, кто мог бы прийти вместо отца?

Теперь настала моя очередь смотреть в окно.

— Пожалуйста, можно я просто не пойду на этот завтрак?

Миссис Уильямс позвонила моей маме, после чего последовало еще одно собрание в нашей столовой.

— Неужели они настолько глупы? — возмущалась бабушка. — Разве они не знают, какая теперь жизнь?

Мама помешивала молоко в чашке с кофе, я сидел рядом.

— Мне не следовало врать учителям про отца Джей Ара, — сказала она, — но мне не хотелось, чтобы они относились к нему… я не знаю…

— Я могу предложить кое-что, — перебила ее бабушка. — Только не хватайте меня за горло. Может быть, мы попросим дедушку?

— Нет, только не это, — сказал я. — Может быть, мы просто наложим эмбарго на завтрак?

В столовую вошел дедушка. На нем были хлопчатобумажные штаны, все в пятнах, фланелевая рубашка с засохшими кусочками овсяной каши и черные туфли с дырками на пальцах, такими большими, что были видны дырявые носки. Ширинка, как всегда, расстегнута.

— Где этот пирог, про который ты столько говорила? — спросил дедушка.

— Нам нужно кое-что у тебя спросить, — сказала бабушка.

— Говори, глупая женщина. Говори.

Начала мама:

— Не смог бы ты пойти вместо отца Джей Ара на его школьный «Завтрак отца и сына»? В эту субботу?

— Тебе придется надеть чистые брюки, — заметила бабушка. — И причесаться. Нельзя же идти в таком виде.

— Заткнись, черт возьми! — Он прикрыл глаза и почесал ухо. — Я пойду. А теперь, черт возьми, дай мне пирога! Глупая женщина.

Дедушка ушел в кухню вместе с бабушкой. Мама задумалась. Я знал, что она пытается представить себе, что будет, если дедушка назовет миссис Уильямс глупой женщиной.

Утром в субботу мы с мамой вышли из нашей квартиры в Грейт-Нек на рассвете. На мне был вельветовый пиджак и вельветовые брюки. У дедушки в доме мама с бабушкой долго возились с моим галстуком, коричневым и очень широким. Ни та, ни другая не знали, как завязать виндзорский узел.

— Может, пусть идет без галстука? — предложила бабушка.

— Нет! — отрезал я.

На лестнице послышались шаги. Мы все трое обернулись и увидели медленно спускающегося дедушку. Волосы гладко зачесаны назад, щеки выбриты до синевы, брови, волоски в носу и в ушах выщипаны. На нем был жемчужно-серый костюм, который оттенял черный галстук, и ирландский льняной платок. Он выглядел еще изящнее, чем когда ходил на свои тайные рандеву.

— Что, черт возьми, п-п-про… пр-ро… происходит? — поинтересовался он.

— Ничего, — хором ответили завороженные мама и бабушка.

— Мы не можем завязать галстук, — сказал я.

Дед сел на «двухсотлетний» диван и жестом подозвал меня к себе. Я подошел к нему и стал между его колен. «Глупые женщины», — прошептал я. Он подмигнул. Потом дернул меня за галстук. «Дерьмо, а не галстук». Он пошел наверх и выбрал галстук из своего платяного шкафа, потом накинул его мне на шею и завязал быстро и умело. От деда пахло лосьоном после бритья с ароматом сирени, и мне захотелось обнять его. Но мы уже торопливо выходили из дома, а бабушка с мамой махали нам вслед, будто мы отправлялись в долгое странствие.

Пока «Форд Пинто» пыхтел по Пландом-роуд, я смотрел на дедушку. Он не проронил ни слова. Когда мы проехали Шелтер-Рок, я понял, что все это ужасная ошибка. Либо дедушка напряжен из-за предстоящей встречи с новыми людьми, либо раздражен из-за того, что ему приходится жертвовать своей субботой. Какова бы ни была причина, он обижен, а когда дедушка обижен, он может сказать нечто такое, о чем жители Манхассета будут вспоминать лет пятьдесят. Мне захотелось выскочить из машины, убежать и спрятаться.

Однако с той минуты, как мы въехали на школьную стоянку, дедушка переменился. Он не то чтобы стал вести себя идеально, просто это как будто был вовсе не он, а кто-то другой. Он вышел из «Пинто» так, словно выходил из лимузина на церемонии вручения «Оскара», и проследовал в школу с таким видом, будто был ее спонсором. Я держался рядом, когда мы встретились с учителями и отцами других детей. Дедушка положил руку мне на плечо и превратился в Кларка Гейбла. Он перестал заикаться, его манеры стали мягче. Теперь он был элегантным, остроумным, самокритичным и, главное, вполне в своем уме. Я представил его миссис Уильямс, и через несколько секунд мне показалось, что она положила на старика глаз.

— У нас большие надежды на Джей Ара, — выпалила она.

— Умом он пошел в мать, — сказал дедушка, заложив руки за спину, вытянувшись в струнку, как будто к его груди должны были сейчас приколоть медаль. — По мне, так лучше бы он сосредоточился на бейсболе. Вы знаете, у этого парня не рука, а винтовка. Когда-нибудь он сможет стать защитником третьей базы в «Метс». Как я когда-то. Хорошая позиция.

— Ему повезло, что его дедушка так интересуется спортом.

Школьники подали своим папам яичницу-болтунью и апельсиновый сок, потом сели с ними за длинные столы, накрытые в центре класса. Дедушкины манеры были безупречны. Крошки не падали ему за воротник, он не издавал никаких булькающих звуков, которые обычно означали, что он наелся и начался процесс пищеварения. Потягивая кофе, он распространялся на самые различные темы — об американской истории, этимологии, фондовом рынке — и рассказал о том, что своими глазами видел, как Тай Кобб попал в пять баз из пяти. Отцы смотрели на него во все глаза, как мальчишки в походе, слушающие у костра историю про привидений, пока дедушка описывал, как Кобб добежал до второй базы и, «издав индейский клич», вонзил острые носки своих ботинок в голени соперников.