В интересах государства. Аудиториум, часть 2 - Алекс Хай

– Сперанский и Соколов, – добавил я. – Направили в пятьсот седьмую.

– Ох, соболезную. Набегаетесь вы по лестницам, господа.

Мы с Колей переглянулись и припомнили наши догонялки на Полигоне.

– Ничего, не помрем, – улыбнувшись во все зубы, сказал лекарь.

Сотрудник кивнул.

– Тогда слушайте меня, господа. Слушайте внимательно, ибо вам здесь жить, даст бог, четыре года, а то и более. – Он указал рукой на шикарную лестницу слева от нас. – Там ваше крыло, Западное. Вы вольны перемещаться по нему беспрепятственно. Ваш этаж – пятый. На этаже есть общая гостиная, где вы можете проводить свободное время. Уборная есть в каждой комнате. Хвала стараниям их императорских величеств, тридцать лет назад здесь была полная перепланировка, и по утрам больше не нужно стоять в очереди, чтобы отлить.

Мы усмехнулись. А вот это и правда было элитно. Вспоминая студенческие общаги, в которых я бывал в прошлом мире…

– Стираем, гладим и убираемся сами, – продолжил сотрудник, но только сейчас я рассмотрел его знаки отличия и понял, что он был старшекурсником с восьмым рангом. – Слуг у нас нет. Все самостоятельно. Это дань традициям.

– Поняли.

– Еду проносить можно, но только ту, что может долго храниться вне холодильника. За подогретую рыбу в жилой комнате можно схлопотать по лицу от товарищей.

К этому у меня тоже вопросов не было.

– Так, что еще… – почесал затылок студент. – Думаю, пока с вас достаточно. Поднимайтесь, располагайтесь. В половину второго будет общий сбор и инструктаж, затем обед – увидите столовую и комнаты для занятий. А, да. Применение Благодати в жилых помещениях и вне занятий запрещено. За рукоприкладство тоже есть наказание, но… Вам, первокурсникам, от дедовщины не уйти.

Мы с Колей снова переглянулись. Я пожал плечами.

– Что ж, ожидаемо. Спасибо!

Подхватив вещи, мы поднялись по лестнице. Подъем занял куда больше времени, чем я ожидал. Видать, потолки на каждом этаже здесь были высоченные – на каждый этаж приходилось по два пролета.

Наконец, запыхавшись и упарившись, мы ввалились в ярко освещенный коридор с зеленым ковром и рядом портретов каких-то ученых дедов на стенах.

– Так… Вон она, пятьсот седьмая, – кивнул Сперанский. – Дверь открыта. Тетенька не ошиблась.

– Интересно, какая у него склонность, – задумался я.

– Сейчас и спросим.

Коля решительно распахнул дверь и бросил сумки на пол. Я осматривал комнату из-за его плеча. К нам спиной стоял низкорослый худой паренек в расстегнутом кителе. Он обернулся на шум и испуганно отпрянул.

– Нет… Не сейчас. Пожалуйста… – заикаясь, взмолился он.

– Ты о чем вообще, парень? – нахмурился Коля.

– Не бейте. Просто не бейте… Я не виноват, что попал сюда…

– Эй, парень, спокойно!

Я бросил сумки и, отпихнув Сперанского, осторожно, словно подкрадывался к дикому зверю, направился к Ронцову.

– Мы твои соседи по комнате, – добавил из-за моей спины Коля. – Никто тебя бить не собирается.

Щуплый паренек попятился, не сводя с нас огромных и выпученных от испуга глаз.

– Забирайте вещи. Сумки вон там, – он торопливо кивнул в сторону пары баулов, сваленных на одной из кроватей, и продолжил невнятно бормотать. – Только не трогайте… Вот же дерьмо… Первый день и сразу…

– Цыц! – внезапно рявкнул я.

В два шага оказавшись возле Ронцова, я схватил его за плечи, встряхнул и уставился ему в глаза.

– Еще раз. Слушай сюда. Никто тебя трогать не будет. Зуб на тебя не держим. Мы вообще понятия не имеем, кто ты такой. А вот представиться как подобает всем нам не мешало бы.

Кажется, моя небольшая грубость возымела желаемый эффект. Ронцов уставился на меня уже более осмысленно, моргнул пару раз, тряхнул головой, словно сбрасывал какое-то наваждение.

– Извините, – он глубоко вздохнул и, вернув самообладание, протянул мне руку. – Сергей Андреевич Ронцов. Шестой ранг. Особых титулов не имею.

– Если ты тот, о ком я думаю, то это ненадолго, – отозвался Сперанский и плотно закрыл дверь.

Благообразное лицо моего товарища внезапно приняло одновременно смущенное и обеспокоенное выражение. Мы по очереди представились Ронцову, и паренек вроде немного выдохнул.

– Догадка верна, ваше сиятельство, – отозвался Сергей и рухнул на кровать, подвинув сумки. – Я – тот самый.

Я метнул взгляд на Сперанского.

– О чем вы говорите?

– В этом давно нет никакой тайны. Весь столичный свет знает, – обреченно вздохнул Сергей. – Я – бастард князя Андрея Семеновича Воронцова. Потому у меня такая странная фамилия – Ронцов. Ублюдкам если и присваивают фамилию отца, то убирают первый слог или первую букву. Вот так я и стал Ронцовым.

Это многое проясняло, но не все.

– Прости за бестактность, но, судя по всему, ты весьма ценен для своего отца, раз тебе даровали не только урезанную фамилию, но и отчество князя, – сказал я. – И раз ты здесь, то и от рода княжеского не отсекли. А такое бывает в исключительных случаях.

Ронцов кивнул.

– Действительно, случай исключительный, если не сказать трагический. У рода моего отца есть все – Осколок, титул, обширные владения, земли, красивые поместья и дворцы во всех трех столицах… Но нет главного – прямого наследника. Все дети, зачатые в истинном венчанном браке, либо умирали во младенчестве, либо обладают очень слабым здоровьем. Но развестись отец не мог – на то нет серьезных оснований. Моя мать, актриса София Печорина, много лет была его любовницей – детей в этой внебрачной связи долго не было, а затем чудом появился я. И… Отец не нашел в себе сил отрезать меня от рода.

– Пожалел?

– Скорее посчитал, что я могу стать его надеждой. Велел дать мне сокращенную фамилию, даровал свое отчество. Каждый месяц посылал нам щедрые суммы и настоял на том, чтобы я обучался в гимназии. А когда у меня пробудился дар к Благодати, да еще и не самый скверный… Словом, меня начали готовить в запасные наследники. Если единственная выжившая дочь его светлости скончается, то меня могут признать законным наследником.

Я сидел на кровати и слушал Ронцова с открытым ртом. Да уж, вроде и третье тысячелетие в этом мире на дворе, а некоторые порядки до сих пор оставались такими же суровыми, как в Восемнадцатом веке.

– Ладно, с этим прояснилось. Но чего ты такой дерганый? – Удивился я. – Вроде же княжеский сын, а это статус…

Сергей взглянул на значок моего герба и показал на свой.

– А ведь вы, Михаил Николаевич, должны меня понимать. У вас своя позорная перевязь, у меня – своя. Но если ваш позор можно смыть, вернув осколок семье, то мое происхождение не перепишешь и не замажешь. Весь свет знает, что я сын актрисы. И их не волнует, что отец мой – князь. По крайней мере сейчас, пока он не реализовал свои замыслы. Все знают, что я – «запасной» княжонок. Ублюдок. Не ровня. Это будет со мной и моим родом, если он от меня продолжится, до скончания веков.