Изумрудная скрижаль - Александр Руж

Максимов помедлил, затем положил револьвер на столик, оставшись, однако, стоять так, чтобы оружие было в пределах досягаемости.

– Мы ждем ваших объяснений, граф, – сказала Анита.

– У меня редкая болезнь, – ответил Ингерас. – Она еще толком не описана ни в одном медицинском справочнике, но я сам вынужден был заняться ее изучением и установил, что причина – нехватка в организме некоторых важных элементов. В частности, железа. Мой специфический облик – как раз и есть проявление этой болезни. В народе ее называют вампирской. Думаю, всевозможные мифы о людях-кровососах были порождены фантазией тех, кто сталкивался с такими больными, как я.

– Но это не миф! Вы на самом деле пьете кровь!

– Совсем немного. Свежая кровь насыщает организм необходимыми веществами, и это облегчает мое состояние.

– То есть все те несчастные, которых вы держите в замке, играют для вас роль дойных коров? Только выдаиваете вы из них совсем не молоко…

– Они – несчастные, это вы верно заметили. Нас сплотила общая беда. Все эти люди тоже страдают редкими заболеваниями, уникальными в своем роде. У господина О’Рейли, который приехал ко мне из Дублина, кожа лилового оттенка.

– Синий старик!

– Его так и прозвали в родном городе. Нова-Лингу – уроженка Микронезии. Ее вывезли оттуда жестокие европейцы, чтобы показывать за деньги вместе с дикими животными в передвижном зверинце. Вы видели, сколько волос у нее на теле? Так называемая «болезнь оборотня». Для женщины, будь она даже дикаркой с далеких островов, это страшное неудобство. Нова-Лингу сбежала от своих хозяев, нашла меня, теперь служит в замке поварихой. Между прочим, потрясающе готовит… Да вы и сами могли в этом убедиться.

Тут и Вероника осмелилась вставить слово, вспомнив свое приключение у колодца в первый день пребывания в замке:

– А та… ну, которая от воды кричала? Она кто?

– Она из Калькутты, ее зовут Тришна. Ирония судьбы! «Тришна» в переводе с хинди означает «жажда». Кожа этой девушки сверхчувствительна к воде. Даже одна капля может вызвать покраснение, волдыри – все, как при ожоге. Этим недугом страдают всего человек пятьдесят в мире…

– А китаец? – спросил заинтересованный Максимов. – Он псих?

– Вэнь Юн? Он нормален… почти… Его заболевание я называю синдромом чужой руки. Это сложное неврологическое расстройство, механизм которого пока не изучен. Время от времени одна или обе руки такого больного выходят из-под контроля, начинают, так сказать, жить собственной жизнью. Но в остальном Вэнь Юн – обычный человек. Как мы с вами.

– Ну, вас-то обычным не назовешь.

– Да, пожалуй, – легко согласился граф. – Теперь вы понимаете, почему все эти люди живут у меня в замке?

– По правде говоря, не очень.

– Их заболевания не просто редкие, они превратили этих людей в изгоев. Представьте, каким насмешкам подвергнется человек с синей кожей, если рискнет выйти на улицу? А женщина, сплошь покрытая волосами? Их затравили, они вынуждены были искать убежище. А я… я понимаю и разделяю их страдания, поскольку на своем опыте знаю, что такое быть изгоем из-за болезни. Вот я и дал этим страдальцам крышу над головой. Здесь над ними никто не смеется, они чувствуют себя комфортно, живут в относительном спокойствии…

– И вы их лечите?

– Увы, их болезни вылечить невозможно. По крайней мере, на нынешнем уровне развития медицины. Но я провожу опыты, пытаюсь хоть как-то помочь им в меру моих скромных возможностей.

– Звучит превосходно, но вы не ответили на вопрос насчет крови, – напомнила Анита. – За ваше гостеприимство им, похоже, приходится платить дорогой ценой.

– Пустяки! – всплеснул граф сморщенными пальцами. – Я никого не принуждаю сдавать кровь, это их личная инициатива. Они знают о моей проблеме и тоже стараются мне помочь. Потеря одной пинты крови за раз безвредна для человека. Если хотите, им это только на пользу. Еще древние медики учили периодически избавляться от лишней крови, чтобы очищать организм.

– У вас на все готов ответ, – сказал Максимов с плохо скрытым сарказмом. – Но как быть с трупом египтянина, который лежит там, внизу, в саркофаге?

– Проклятье! – Граф вскочил с кресла как подброшенный. – Я хочу взглянуть на него!

– Идемте вместе! – Анита потянула Максимова к двери. – Может быть, и тот человек, который пришел туда после меня, все еще лежит там. Мне кажется, ему от меня хорошо досталось…

Теперь, когда Анита убедилась, что таинственный посетитель гробницы не мог быть графом Ингерасом, следовало как можно скорее вернуться туда. Только, разумеется, не в одиночку.

Максимов сграбастал со стола револьвер.

– У вас есть оружие, граф?

– Есть, – лаконично отозвался тот. – Скорее!

Они втроем устремились к двери.

– А я? – пискнула Вероника.

Не хотелось ей идти в мрачную усыпальницу, полную покойников, но еще менее хотелось оставаться одной в комнате. Страшно было – хоть под одеяло с головой залезай.

Никто не обратил на служанку внимания, господа стремительно покинули комнату. Вероника пустилась следом за ними. Когда выяснилось, что по замку разгуливает убийца, самое лучшее – держаться поближе к своим.

– Кто же тогда прикончил этого Халима… или как там его звали? – вопрошала Анита, едва поспевая за графом по крутым темным лестницам. – Кто выпустил из него всю кровь?

– Уж точно не я, – бросил граф через плечо. – Мне столько крови не надо. Я пью свежую, а хранить ее чрезвычайно затруднительно.

Максимов на бегу сорвал со стены подсвечник с толстой свечой. В склепе, не имевшем никаких окон и светильников, это было весьма кстати.

Вбежали в подземелье. Максимов поднял руку с подсвечником повыше. Мерцающий свет упал на стоявшие вдоль стен саркофаги. На одном из них не было крышки, она валялась на полу. Анита подошла к ней, осмотрела каменный пол возле саркофага. Промолвила, досадуя:

– Здесь никого нет! Он ушел…

– Давайте все же осмотримся, – предложил Максимов. – Он мог где-нибудь укрыться… как это сделала ты.

– Едва ли, – заметил граф. – У него было достаточно времени, чтобы выбраться отсюда. Ему никто не мешал.

Они обошли весь склеп. Возле саркофага, в котором лежало обескровленное тело египтянина, задержались.

Граф осмотрел покойного Халима-Искандера со всей тщательностью. Озадаченно выпятил вперед нижнюю челюсть, отчего клыкастый рот приобрел еще большее сходство с пастью хищного зверя.

– Вы правы. Выжали, как губку.

Максимов, заставив себя преодолеть омерзение, приблизился к графу вплотную и осветил его белое лицо.

– И вы станете утверждать, что не причастны к этому?

– Конечно не причастен.