Как переучредить Россию? Очерки заблудившейся революции - Владимир Борисович Пастухов

коммерческих банков и внешнеторговых организаций, посредничества. Это подлинные хозяева жизни в России. Основная часть бывшей элиты обуржуазивается значительно позднее. Прежде всего это касается промышленной номенклатуры. Так возникает новое противоречие между небольшой частью новой буржуазии, торгово-финансовой олигархией, и основным ее отрядом – формирующейся промышленной буржуазией.

Данное противоречие, естественно, накладывается на отношения между политически властвующей демократией и экономически господствующей буржуазией. В то время как промышленная буржуазия стремится привести к власти своих людей, торгово-финансовая олигархия предпочитает брать на откуп существующую власть, оплачивая услуги «новых» чиновников.

Политическая борьба, которую вели между собой в 1992–1993 годах демократы и различные политические фракции «директоров», была в действительности выражением той экономической конкуренции за сферы влияния, которую вели между собой узкая группировка номенклатурной буржуазии, захватившая командные высоты в финансах и торговле, с ее людьми в структурах власти, и более широкая группа формирующейся промышленной буржуазии.

Естественный ход развития буржуазных отношений рано или поздно приведет к тому, что на смену правлению небольшой группы нуворишей придет господство широких буржуазных масс. Но окончательно положение стабилизируется только тогда, когда будет выработан механизм, позволяющий новой буржуазии осуществлять политическое господство в целом, т. е. в качестве класса. Для этого каждый новоявленный буржуа должен ощутить себя представителем своего класса. И вот здесь становится совершенно очевидной необходимость трансформации сознания номенклатурной буржуазии, ее внутреннего идеологического и психологического перерождения.

Номенклатурность вступает в противоречие с буржуазностью. Номенклатурная традиция толкает только что родившегося российского буржуа к узкоэгоистическому, утилитарному отношению к власти. Как бывший представитель номенклатуры, новый хозяин России домогается создания государственной системы привилегий и исключений для своего личного дела.

Буржуазность заставляет бывшего номенклатурщика стремиться к установлению равных правил игры для всех, к общей отстраненности от власти, к системе законности. Здесь номенклатура упирается в своем развитии в потолок, преодолеть который она не в состоянии, даже став буржуазией. Революция политического и правового сознания невозможна без революции психологической или нравственной. Именно она должна подвести черту под номенклатурным прошлым российской буржуазии.

Очерк 5

Ритмы России. Парадоксы стабильности переходного общества

Вот уже несколько десятилетий вдумчивые аналитики проигрывают в России пари наблюдательным. Вдумчивые отмечают рост общественного напряжения и ждут, когда пружина кризиса со страшной силой развернется. Наблюдательные осторожно и беспристрастно фиксируют, как раз за разом власть выходит окрепшей из немыслимых политических передряг.

Все это напоминает известную дискуссию между Троцким и Сталиным. Каждую пятилетку Троцкий предрекал гибель сталинского режима от внутреннего перенапряжения. Каждый раз этот прогноз не оправдывался. Тогда Троцкий заявлял, что благодаря достигнутой стабилизации противоречия развились до такой запредельной степени, что их разрешение становится возможным только через катастрофу. Катастрофа произошла, но Троцкий ее не увидел. Примерно по этой же схеме протекает спор между современной властью и ее оппонентами в России.

Стабилизация, чреватая взрывом, – естественное политическое состояние современной России. Каждый раз, когда стабильность достигается благодаря мерам, носящим явно деструктивный характер, мнения исследователей делятся почти поровну. Тем, кто считает, что ситуация стала управляемой, противостоят те, кто думает, что государственная машина на огромной скорости несется к пропасти.

Тема стабильности продолжает находиться в центре научной и политической дискуссии в течение всего срока «преобразований». Двойственность оценок полезности стабилизации приводит к удвоению всех сценариев политического будущего России. В них сразу закладываются две возможности: один вариант развития, если политическая стабильность сохранится, другой – если произойдет дестабилизация режима. Эта парадоксальная неуверенность в жизнеспособности столько раз доказывавшей свою политическую состоятельность власти, этот разброс мнений в оценке происходящего у всех на глазах нуждаются в объяснении.

Стабильность переходного общества есть стабильность его изменения. Сохранение статус-кво свидетельствует в переходную эпоху о неблагополучии.

Стабильным, я полагаю, является такое состояние общества, при котором обеспечивается его устойчивое развитие. Стабильность в нормальных условиях предполагает сохранение неизменными оснований, обеспечивающих развитие. Антиподом стабильности является состояние, при котором общественное развитие становится неустойчивым, т. е. кризисным. Нестабильность может быть деструктивным фактором и обусловливать прекращение развития и постепенную деградацию общества.

Стабильность переходных обществ отличается существенной спецификой. Переходное общество – это уникальный феномен, где в течение определенного времени на равных сосуществуют старые и новые основания развития.

Старое и новое не есть нечто четко отделенное друг от друга. Это соотношение не субъектов, а состояний. При этом одно и то же состояние может быть определено и как старое, и как новое в зависимости от избранной точки отсчета или используемого ракурса. В каждом новом обществе есть элементы старого, а каждое старое общество «беременно новым». Но только в переходном обществе старое и новое присутствуют на равных.

Нормальное состояние переходного общества – это вытеснение старых оснований новыми. Поэтому для переходного общества непрерывное изменение оснований, обеспечивающих его развитие, является условием стабильности. Переходное общество стабильно, пока происходит смена его оснований, и дестабилизируется, когда такая смена приостанавливается. Если в обычном обществе стабильность предполагает сохранение статус-кво, то в переходном – именно изменение статус-кво является стабилизирующим фактором.

Стабильность переходного общества существует в двух измерениях, что соответствует двойственной природе переходного общества. Здесь есть как бы две стабильности, которые можно условно назвать «ситуационная» и «стратегическая». Ситуационная стабильность отражает, как и в любом обществе, неизменность оснований развития и сохранение статус-кво в данный момент. Стратегическая стабильность отражает динамику общественных перемен и, соответственно, изменение статус-кво.

Стратегическая и ситуационная стабильность находятся между собой в диалектическом взаимодействии. Их сосуществование противоречиво. Установление ситуационной стабильности (стабильности в обычном понимании) означает замедление процесса вытеснения в обществе старого новым, что составляет альфу и омегу существования переходного общества. В результате происходит стратегическая дестабилизация, неминуемо приводящая к кризису, т. е. укрепление видимой, внешней стабильности может привести переходное общество к катастрофе. Напротив, изменения, которые на первый взгляд могут показаться деструктивными, если они действительно связаны с замещением старого новым в рамках назревшей необходимости, будут иметь в конечном счете стабилизирующее воздействие.

Вопрос о стабильности переходного общества имеет в России значение вопроса о стабильности вообще. Причиной тому – уникальность российского переходного общества.

Старое и новое – это своего рода исторические условности. Переход от старого к новому может происходить быстро, а может при определенном стечении обстоятельств занимать несколько столетий. Точно так же периоды ярко выраженных, качественно определенных как старое и как новое состояний могут быть продолжительными, а могут существовать считаные мгновения.

В истории западной цивилизации качественно определенные состояния доминируют, а переходы от одного состояния к другому занимают относительно непродолжительное время. В истории России качественно определенные состояния трудноуловимы. Вся ее история выглядит как один сплошной переходный период. Здесь исторические краски смешаны и неконтрастны, новое постоянно соседствует со старым, одно накладывается на другое и, не успев утвердиться, уже вытесняется чем-то иным, следующим в очереди.

Русская история есть история переходных состояний. В отличие от Запада, переходность для Россия – норма. Историческая определенность, напротив, существует только как редкое и сиюминутное исключение. В этом состоит одна из ключевых особенностей развития России как параллельной цивилизации. Российская история перетекает в том же направлении, в котором западная проходит.

В России всегда трудно определить, что в данный момент есть стабилизация, а что дестабилизация. Парадоксы стабильности являются имманентной чертой русской политической жизни, а само политическое развитие есть непрекращающаяся борьба за и против сохранения статус-кво.

Стабильность в России всегда определяется той степенью свободы, с которой осуществляется движение