Ирландец - Алексей Владимирович Владимиров

Дарина с большим трудом поднялась и села, как велел доктор. Лукас помог ей расстегнуть платье на спине.

После чего старик расстегнул сумку и достал из нее довольно интересную трубку, которую я видел лишь в старых фильмах и мультиках.

После чего одной из сторон приложил ее к спине Дарины, а ко второму сам прильнул ухом.

— Дышите… Не дышите… — бормотал доктор, прикладывая трубку к разным местам спины.

После чего убрал трубку в сумку и застегнул ее, не торопясь.

— Можете одеваться, — произнес старик, после чего уставился на Лукаса и дернул подбородком в сторону двери.

Лукас аккуратно застегнул платье Дарины на спине, после чего помол ей лечь.

— Отдыхай, я скоро приду, — произнес он и вышел из комнаты.

Мы все вернулись в большую комнату у входа в убежище и уселись за стол.

— Ну что, доктор? — спросил я.

— Случай довольно запущенный, но при должном уходе и приеме препаратов не такой уж и безнадежный.

— Запишите, пожалуйста, назначения, — произнес тихонько Лукас.

Доктор достал блокнот, вырвал из него листок бумаги и написал все, что нужно сделать и купить.

Я тут же взял листок, на котором было написано: «Сбор на травах и побольше питья».

— И это все? — с удивлением спросил я.

— Да, молодой человек, это все. Нужно побольше питья. Она молодая еще, думаю, организм справится. — После чего старик встал из-за стола и покинул наше жилище.

— Я бы и то диагноз лучше поставил, — буркнул я себе под нос. — Так, вот деньги, — я протянул Лукасу пять долларов. — Нужно купить препараты, да в принципе любых ягод, чтоб заваривать с ними чай, пару лимонов, а также курицу для наваристого бульона и что-нибудь поесть. Ей нужно сейчас хорошо питаться, а то на одной баланде долго не протянешь. Ты ориентируешься здесь лучше меня, сходи, а я пока сделаю Дарине компрессы.

Лукас взял деньги, кивнул и, также не говоря ни слова, вышел на улицу. Я набрал воды в ведро, нашел полотенце почище и направился в комнату к Дарине.

Войдя в спальню, я услышал, как она что-то говорила еле слышно, по всей видимости, начинала уже бредить. Намочив полотенце, я приложил его ей на лоб. Он был не просто горячим, на нем можно было жарить яичницу. Спустя несколько минут я сменил полотенце. Так продолжалась до тех пор, пока не вернулся Лукас.

Я тут же вскипятил чайник и заварил ей чай со смородиной и ломтиком лимона. Пока ей делал компрессы с прохладным полотенцем, жар немного уменьшился, но это пока не решало всей проблемы.

Лукас помог Дарине подняться. Но на этот раз она оставалась сидеть на кровати. Он протянул ей кружку.

— Тебе нужно это выпить, желательно полностью, — с некой нежностью и заботой произнес Лукас.

Женщина взяла кружку обеими руками. Ее руки тряслись то ли от бессилия, то ли от озноба, Лукас придерживал кружку, когда Дарина с нее пила. После Лукас все с той же заботой помог ей лечь обратно.

— Чтоб хоть немного сбить жар, ей нужно регулярно менять компресс. Мочи его почаще, чтоб лоб потихоньку остывал. А я пойду приготовлю ей курицу, — произнес я. Лукас все так же безмолвно кивал.

На кухне я нашел пустую кастрюлю, наполнил ее водой и поставил на плиту. Обшарив все полки, я нашел пару картошин. Разделав курицу, я забросил ее в кипящую воду вместе с картофелем.

По готовности получился довольно наваристый бульон. Помню, такой же, но без картошки, разумеется, приносила мне мама в больницу, когда мне вырезали аппендицит.

Я налил бульон в чашку, а куриную грудку нарвал ниточками, после чего принес его Дарине.

За все время моего пребывания здесь я не видел, чтоб кто-то ел или готовил курицу. Но даже такой деликатес для обитателей нашего жилища женщина съела без особого желания. Спустя некоторое время она заснула.

— Это хорошо, что она заснула, — сказал я. — Ей нужно набираться сил. Как проснется, необходимо будет дать еще порцию бульона с курицей.

— Спасибо тебе, — тихонько произнес Лукас.

Я кивнул и пошел к Нессе и Барри. Детей я отвел на кухню и тоже налил бульона с курицей, поскольку другой еды на сегодня попросту не было.

До конца недели мы с Лукасом сидели с Дариной по очереди. Я присматривал за ней днем, Лукас ночью. Поили ее горячим чаем, куриным бульоном. К концу недели Дарина пошла на поправку. Оказалось, что у нее воспаление, но в данной ситуации даже простуда может вызвать такое осложнение. И это было неудивительно, жить в сыром подвале и спать на топчанах под рваными тряпками — это еще полбеды, но ведь приходится питаться одной пустой похлебкой, тут даже очень крепкий организм даст сбой, да в придачу должных лекарств нет.

Подсчитав остатки своих накоплений, я с грустью выдохнул, поскольку осталось всего пятнадцать долларов. Но я не жалею потраченных денег. Поскольку, возможно, именно они спасли жизнь человеку. Разумеется, то, что она молодая и крепкая женщина, тоже дало не мало.

Дарина начала сама вставать с постели, и мы выводили ее на улицу, чтоб хоть немного дышала свежим воздухом.

Дети тоже были рады, что их нянька идет на поправку, и изредка заглядывали к ней в комнату — проведать.

Я же занялся экспериментами по производству самогона. В один из дней зашел в магазин и купил четыре фунта пшеницы, что составляло чуть меньше двух килограммов. Я помнил, как в моем детстве отец пробовал гнать самогон, после того как остался инвалидом, ведь по большому счету ему дома делать было нечего.

Отец замешивал все на большую тридцатилитровую бутыль, но у меня в нынешних реалиях такой посудины не было, да и боялся испортить ингредиенты — это раз, а к тому же не знал, как на это может отреагировать Лукас.

На кухне я взял никем не используемую кастрюльку литра на три и засыпал в нее около килограмма пшеницы, после чего залил ее водой. Вода возвышалась примерно на пару сантиметров выше уровня самой пшеницы, тщательно все перемешал. После чего нужно было ее оставить на несколько дней в темном прохладном месте, но этого в нашем убежище было хоть отбавляй.

Я оставил кастрюли рядом с мешком сахара. Спустя три дня к уже проросшим росткам я добавил полкилограмма сахара и вновь тщательно перемешал. Разумеется, все мои меры массы ингредиентов клались на глаз. После чего требовалось накрыть емкость марлей, но, к сожалению, у меня ее не было, однако я нашел в груде шмотья чью-то старую поношенную рубаху, по состоянию она была чуть лучше марли. Накрыв рубахой кастрюлю, я обмотал ее веревкой, чтоб не провисала, и поставил десять на дней у мешка с