Благие намерения. Мой убийца - Ричард Халл

– Вам пришлось держать сарай запертым, пока вы не избавились от яда?

– Ну вот точно так я и говорю.

– Я только хотел прояснить. Значит, вы никому не давали яд? – В ответ Харди только яростно затряс головой, выпучив глаза. – А кто-нибудь просил у вас яд?

– Конечно, нет. Да и зачем?

– И пузырек никто не трогал?

– Все время на месте стоял.

– Спасибо, мистер Харди.

Мистер Вернон поднялся с места, чтобы провести допрос от лица защиты.

– Куда вы поставили пузырек в сарае?

– За другие вещи спрятал – инструменты там, жгуты, опрыскиватели всякие.

– Понятно. Поставили этикеткой к себе, чтобы ясно видеть и не перепутать?

– Этикетку было видно.

– Ее было видно, независимо от того, как стоял пузырек? – Харди закивал. – Вы точно помните, этикетка была повернута к вам?

Харди почесал затылок.

– Ну не то чтобы точно. Вроде была повернута ко мне.

– И все же вы не помните точно, как стоял пузырек, когда он был поручен вашим заботам, хотя точно помните, как он стоял, когда вы смотрели на него через стекло и вам было все равно, как он стоит?

– В сарае-то темно.

– А на подоконнике светло; и яркую этикетку легко заметить, даже если она была повернута не к вам, а внутрь библиотеки?

– Она была повернута ко мне.

– Когда вы впервые увидели пузырек, в двенадцать часов, вы торопились на обед?

– Торопился.

– И все же уверены, что когда увидели пузырек второй раз, в пять часов, он стоял в точности на том же месте?

– Думаю, да.

– Разумеется, думаете, но так ли оно на самом деле? Мог ли пузырек быть сдвинут, самую чуточку, так, что вы не заметили? Допустим, кто-то взял его, а потом постарался поставить в точности на то же самое место. Вы бы заметили?

– Может, и нет.

– Именно, мистер Харди. А теперь вернемся к вашему сараю. Вы всегда держите его запертым? Я не имею в виду ночью; днем, когда вы там работаете?

– Когда я там работаю, не запираю, запираю, когда выхожу.

– Очень благоразумно. Но на следующее утро после того, как вы уничтожили осиное гнездо, вы уверены, что заперли сарай?

– В то утро я был очень осторожен, там ведь, знаете, была эта штука.

– Понятно. Спасибо, мистер Харди. – Вернон понял, что придется довольствоваться той малостью, какую он сумел получить.

– Одну минуту, мистер Харди! – С места вновь поднялся Блэйтон. – Вы утверждаете, что в обоих случаях этикетка на пузырьке была повернута к вам. Вы можете пояснить, почему вы так уверены в этом?

– Точно ко мне повернута была. А то как бы я прочел «Яд»?

– Это все, спасибо. – Блэйтон, облегченно вздохнув, сел на место.

– Боюсь, не совсем, – снова поднялся Вернон. – То есть, милорд, если позволите мне задать еще несколько вопросов в связи с тем, что только что выяснил мой ученый коллега…

Судья Смит утвердительно кивнул, и Вернон продолжил:

– Вы раньше видели этикетку такого цвета с надписью «Яд»?

– Я так много осиных гнезд извел.

– И вы ждали, что вам дадут именно этот яд?

– Мистер Каргейт сказал мне, что купит его.

– Спасибо. Полагаю, теперь действительно все.

Правильно или нет, Фенби никогда всерьез не разделял сомнений, позже высказанных Верноном, по поводу заявления Харди Холла, что после пяти часов никто, кроме него, не мог взять цианистый калий.

Конечно, нельзя полностью сбрасывать со счетов возможность, что сам садовник замешан в деле; и все же на такую ничтожную вероятность практически не стоило обращать внимания. Быстро установили, что садовник, хотя и держал в руках яд, не имел доступа к табаку. Конечно, не исключалось существование сговора, например с Рейксом, но сейчас Фенби считал, что вполне может ограничить расследование периодом с 9.45 до 17.00.

Инспектору надлежало выяснить, чем занимались в этот период все причастные и где находились два предмета – пузырек с цианистым калием и табакерка. Казалось разумным начать с людей, а предметы постепенно сами займут свои места; и проще всего начать с самой мисс Нокс Форстер. Она, во-первых, ответит четко; во-вторых, даст точку отсчета, с помощью которой можно определить, чем занимались остальные – кстати, о действиях самого Каргейта можно узнать только с ее слов, – и в-третьих, если она согласится, то и остальные не станут отнекиваться.

Идея сработала – мисс Нокс Форстер не только оказалась вполне готова, но и явно ожидала вопросов.

– Честно говоря, как только вы появились, я начала приводить в порядок воспоминания, чтобы четко все вам расписать. С 9.45 до того, как пришел викарий, я получала распоряжения и прочее – все как обычно. Без четверти одиннадцать пришел мистер Йокельтон и оставался примерно до половины двенадцатого. Из этого времени я полчаса печатала письма, которые диктовал мне мистер Каргейт, а потом, чтобы быть под рукой, когда понадоблюсь – ведь викарий нас прервал, – я принесла цветы из сада и занялась розами в холле. Обычно не я этим занимаюсь – честно говоря, у меня получается не очень, – однако в вазе на дубовом столе несколько цветков засохли, и я боялась, что мистер Каргейт заметит и будет ругаться. Словом, я видела, когда уходил мистер Йокельтон. Мистер Каргейт вышел вместе с ним, а что там случилось, можете узнать у самого викария. Думаю, произошел скандал – началось все с приходских дел, а кончилось табакеркой.

– Кстати, где она была?

– Рейкс принес ее, почистив, когда я записывала под диктовку письма, и, если не ошибаюсь, поставил на маленький столик. Ой, нет, прямо на стол, по правую руку от мистера Каргейта. Там она оставалась, когда я вышла.

– Пузырек с цианистым калием, наверное, смотрелся странно рядом с табакеркой… – Фенби старался говорить небрежным тоном.

– Ага, вы и про него хотите знать? Пузырек стоял на подоконнике, наверное, весь день. По крайней мере, я видела его, когда выходила за розами. Видела из сада.

Фенби кивнул.

– Вы сказали, что мистер Каргейт вышел вместе с мистером Йокельтоном… И быстро он вернулся?

– Да, его не было минут пять-десять. Потом он уже не выходил из библиотеки до полудня.

– Погодите. А в эти несколько минут кто-нибудь мог зайти в библиотеку?

Мисс Нокс Форстер помолчала.

– В каком-то смысле, да. Но я или Рейкс, который ходил в столовую и обратно, почти все время были рядом, и кого-то постороннего мы бы, полагаю, заметили. Одна служанка что-то говорила в повышенном тоне, но видеть я ее не видела.

– Как, по-вашему, долго в холле не было ни вас, ни Рейкса?