Народные сказки о богатырях русского эпоса - Анна Михайловна Астахова

в дальнейшем развитии действия участия не принимают. Так, в двух вариантах сказки о Балдаке Борисьевиче, испытавших на себе заметное воздействие былинного эпоса,[150] в самом начале выводятся: в первом — Илья Муромец, во втором — Илья и Алеша Попович. Изображен пир у князя Владимира. На пиру идет речь об ответственном поручении, которое князь предлагает выполнить (увести у султана коня, убить кота-бахаря, самому султану в глаза наплевать). В первом варианте вызывается выполнить поручение Илья Муромец, но дочь князя предлагает Балдака, которого следует искать по кабакам (припоминание известной ситуации былин о Василии Игнатьеве). Во втором варианте сам «стар казак» Илья Муромец указывает на Балдака (в данном варианте — Булдака) как на возможного исполнителя «службы великой», а за Булдаком в кабак идет Алеша Попович. Но Булдак прогоняет Алешу. Тогда идет в кабак Илья Муромец и приводит Булдака к князю. Далее ни тот, ни другой богатырь уже более в сказке не действуют.

Из сказанного видно, что и в сказках, построенных на сюжетах типично сказочных — волшебно-фантастических и новеллистических, кроме того, что в них выступают богатыри былин в роли второстепенных и эпизодических персонажей, встречаются некоторые отражения былинных ситуаций, эпизодов и образов даже тогда, когда обычные герои этих эпизодов в былинах не выведены и имен их нет.

Приведу еще примеры. Припоминания из былины о Ставре находим в сказках «Василиса Поповна» и «Царица-гусляр»,[151] из былины о Садко — в сказках «Мужик и водяной»[152] и «Об Иване бессчастном»,[153] припоминания из «Дуная» — в сказках «Как князь Владимир женился»[154] и «Князь киевский Владимир и Илюшка, сын Матросов»,[155] из былин о Василии Окуловиче — во многих сказках.[156] Припоминания из былин о Василии-пьянице мы видели в вариантах сказки о Балдаке, находим также в вологодской сказке «Про царя и про Михайлу Трунщикова».[157]

Образ Идолища Поганого как врага героя встречается в сказках часто, порой с теми же чертами, что и в былинах: о трех головах, о шести, о девяти,[158] чудовищно прожорливого.[159] Аналогично былинам бывает изображено и столкновение героя с Идолищем (характерный диалог, способ поражения Идолища героем).

Но все эти случаи былинных реминисценций — явление уже иного порядка, чем то, которое рассматривается в данной работе. Вопрос здесь касается характера воздействия былинного эпоса на сказку, которое проявляется в ее композиции и стилистике, а это — часть общей проблемы взаимодействия обеих эпических жанров, живших бок о бок в устной традиции.[160]

Глава II

СКАЗКИ И ПРЕДАНИЯ О БОГАТЫРЯХ РУССКОГО ЭПОСА В ФОЛЬКЛОРЕ ДРУГИХ НАРОДОВ СССР

1

Как уже говорилось в начале работы, в устной поэтической традиции многих народностей СССР тоже встречаются рассказы, героями которых являются богатыри русских былин и в которых отразились сюжеты или отдельные эпизоды былинного эпоса. Большинство этих устных рассказов носит характер сказок, некоторые близки к типу преданий и легенд.

Наличие в фольклоре народов СССР сказок о богатырях русского эпоса несомненно заслуживает внимания. Если сказки о былинных богатырях занимают видное место в русской народно-поэтической культуре, способствуя широкому распространению образов русского эпоса, то тем более велико их значение в поэтической культуре других народов. Былины в их классической стихотворной форме почти не усваивались в национальном фольклоре даже самыми ближайшими соседями русских в районах активного бытования былин. По крайней мере нам известны лишь немногие случаи, когда среди иноязычного населения находились отдельные лица, знавшие и исполнявшие русские былины на своем языке. В сборнике Ф. В. Плесовского «Коми мойдъяс, сьыланкывъяс да пословицаяс» (Сыктывкар, 19 %) опубликована на стр. 193–197 былина об Илье Муромце.[161] Это довольно длинная былина в 187 стихов на сюжет «Илья Муромец и Идолище», записанная примерно в середине 1920-х годов на Печоре.[162] В те же годы, по сообщению Л. К. Микушева, поэтом В. Т. Чисталевым был записан на коми языке фрагмент эпического сказания о Федоре Тироне-змееборце. Сам А. К. Микушев слышал и записывал в 1956–1957 годах на Печоре и верхней Вычегде эпические песни о Красивом Романе («Мича Роман») — сюжет былины-баллады о князе Романе и его жене Марье Юрьевне. О том, что среди коми есть сказители, поющие русские былины на своем языке, слышал во время своих поездок А. Д. Григорьев. Один крестьянин из Усть-Цильмы говорил ему, что на Печоре в Красноборской волости «поют старины и зыряне, но на зырянском языке… поют, например, про Платона-казака, Илью, Добрыню, Ивана».[163] Но сообщение это осталось в те годы непроверенным.

В 1930-е годы в Сегозерском районе Карельской АССР был известен карел Т. Е. Туруев, хорошо знавший русские былины и исполнявший их не только по-русски, но и по-карельски.

Значительно чаще случаи исполнения отдельными представителями некоторых народностей СССР былин и близких к ним произведений других эпических жанров на русском языке. Еще П. Н. Рыбниковым были записаны в дер. Прятки Святозерской волости Петрозаводского уезда от карелки Дмитриевой былина о Святогоре, побывальщины об Илье Муромце и Идоле-богатыре (т. е. Идолище) и о Дюке и эпический духовный стих «Оника-воин».[164] От другого представителя карельского народа, Василия Лазарева, крестьянина дер. Кяменицы Повенецкого уезда, Рыбников записал пять былин и две старших исторических песни.[165] К сожалению, об этих исполнителях Рыбников почти никаких сведений не дал, не сообщал ни о происхождении их былинного знания, ни о том, не сказывали ли они оба известные им сюжеты на карельском языке и в какой именно форме и т. п. Упоминая о Дмитриевой как исполнительнице, он только сообщает, что Святозерская волость, расположенная поблизости от границы с Финляндией, наполовину была населена карелами.[166] Факт этот важен: через Дмитриеву некоторые сюжеты и образы русского эпоса могли стать известными ее землякам-карелам.

О знакомстве карел с былинами П. Н. Рыбников говорит в своей «Заметке собирателя»: «Прежде я полагал, что карелы совсем не знают былины; но после убедился, что они, растеряв и позабыв свои лирические и эпические песни,[167] переняли из русских первые и отчасти последние. В настоящее время я лично знаю кареляка и карелку, которым известны старины: Василия Лазарева из дер. Кямениц Повенецкого уезда и Дмитриеву из дер. Пряток Петрозаводского уезда. Кроме того, я слышал об одном старике кареляке из Святозера, который будто бы помнит много былин».[168]

Карел Т. Е. Туруев, исполнявший былины на карельском языке, передавал их, как уже