Специалист - Андрей Константинов

Так было днем, на людях. Ночью… ночью были кошмары. Боец никогда не оставался ночевать у женщин: во сне он кричал страшно, плакал, иногда выл.

«Проведем полномасштабную конверсию», — сказал он себе. Бросил в рот пластик резины, стряхнул с себя многопудовую тяжесть. Вперед, Одинокий Волк… ты уже по уши в дерьме.

План потихоньку начал приобретать конкретные черты. Через два часа Боец приступил к его реализации.

— Господин Хайрамов?

— Слушаю.

— Мы уже знаем, что произошла ошибка.

— Кто говорит?

— Продолжаю. Мы понимаем, что сумма в сто тысяч баксов за жену и дочь охранника слишком много.

— А… вот ты кто. Сто тысяч? — Пауза. — Нет, не много. Дам. Только не баксов. Рублей.

Теперь замолчал неизвестный собеседник Бегемота.

— Ну что, молчишь, крыса? Ты на кого наехать хотел, хорь вонючий? Если к утру Тамарка с дочкой не будут дома, ты труп.

— Слушай меня, Бегемот. Я освобождаю их всего за двадцать пять штук. Условия…

— Условия ставлю я. Уже поставил. Срок — до восьми утра. Все!

Бегемот бросил трубку. Боец задумчиво выключил свою. Такого оборота он не ожидал.

Когда зазвонил телефон, Виктор Петрович Котов пристегивал чулки к ажурному черному поясу. На кровати были разложены черные женские бюстгальтер и трусики. «Черная рапсодия», — подумал Котов. Сейчас он ожидал визита проститутки. Ей всего шестнадцать. С возрастом он почувствовал в себе тягу к молодым, очень молодым женщинам.

Уже несколько месяцев Лида посещала его раз в неделю — по пятницам. Эти вечера с запретными играми, плюс немного кокаину, «Мартель» и обязательно классическая музыка, давали ощущение полноты жизни. Или, по крайней мере, ее иллюзию.

Эта линия связи была запасной, секретной. Котов зарезервировал ее только для экстренных контактов с Пилигримом или Серым. А, черт как не кстати! Что там такое срочное?

— Алло, — с некоторым раздражением сказал он в трубку, — слушаю.

— Здорово, Котяра.

Голос не принадлежал ни Серому, ни тем более Пилигриму.

— А вы не ошиблись номером? — осторожно спросил Котов после короткой заминки, хотя уже знал, что никакой ошибки нет: звонок означал ЧП.

— Нет, не ошибся. Привет тебе от Серого.

— А кто, простите, говорит?

— Боец говорит.

Звонок застал Виктора Петровича врасплох. Боец не только не мог звонить ему, он даже не мог знать номера этого телефона. Если он все же звонит, значит… Черт! Что это значит? Котов пытался сориентироваться, но не мог. А затягивать паузу нельзя.

— Здравствуйте, Валерий… э-э-э…

— Обойдешься без отчества. Слушай меня внимательно: ты и твои быки запороли операцию начисто, в ноль.

— Я не понимаю. Какую операцию?

— Не надо меня лечить, конспиратор. Вы взяли не тех. Понял? Не тех… Захватили бабу и дочку телохранителя, а не Бегемота, фраера дешевые.

Удар был ошеломляющим, но Котов уже взял себя в руки. Он не сказал ни слова, ожидая продолжения.

— Ты понял? — спросил Боец.

— Понял. Я могу поговорить с Серым?

— Нет. Он плохо себя чувствует.

— Совсем плохо?

— Неважно, — Боец сознательно напускал туману. Пусть Котов имеет неконкретную, расплывчатую информацию. Толковать слово «неважно» в этом контексте можно весьма широко. — Неважно. Слушай меня: ты протух. Я допросил твоих быков и записал их рассказ на видео. Теперь я запросто могу сдать тебя Бегемоту. Догоняешь?

Вот теперь Виктору Петровичу действительно был нанесен сокрушительный удар. Сорокалетний мужчина в дамском белье медленно опустился в кресло. Необходимо взять тайм-аут. Но он точно знал, что ему не дадут. Таковы правила игры.

— Что ты хочешь? — спросил он.

— Шоколадку и воздушный шарик, — детским голосом ответил Боец. И обычным, своим, добавил:

— Сто штук. К утру.

— Какие доказательства, что ты не гонишь фуфло?

— Доказательства? Хотя бы то, что я звоню тебе — на этот номер. Остальные тебе предъявит Бегемот, когда посмотрит кино. Думай, гнида!

— Послушай, Валера, — голос у Котова стал хриплым, — два взрослых, серьезных мужика всегда могут договориться. Но ты же понимаешь, достать такие бабки к утру нереально.

— Твоя проблема. Перезвоню. Ты пока думай. И помни: Бегемот реален.

В трубке раздались гудки. Котов встал и неуверенной походкой прошел в кабинет. Там в сейфе, замаскированном в тумбе письменного стола, хранились деньги, кой-какие горячие документы, пистолет «Вальтер Р-4» и то, что ему нужно было более всего в данный момент, — кокаин.

Виктор Петрович через изящную янтарную трубочку втянул левой ноздрей белый порошок. Он не был наркоманом. «Так я острее ощущаю жизнь», — говорил он. В голове становилось прозрачно-чисто. Послышались аккорды вдали. Чайковский. Первый концерт. Мысли потекли свободно. Свобода рождала силу. Страх прошел начисто. Музыка несла его. Виктор Петрович закинул ногу на ногу — чулки прошуршали почти неслышно, нейлоново. Обостренным кокаиновым слухом Виктор Петрович слышал его четко и ясно. Ах, сколько эротики в этом шорохе нейлона! Какой высокий кайф!. И все это у него, Котова, хочет отобрать какой-то гопник. Раздавить, уничтожить этого говнюка! И он это сделает. Сегодня же.

Котов по памяти набрал номер начальника службы безопасности АОЗТ «Хайрамов и К°». Когда-то они были приятелями. Сквозь звуки музыки он услышал голос Сафонова, издалека, но четко:

— Алло!

— Игорь, здравствуй, дружище. Котов беспокоит. Не отрываю от важных дел?

— Витек! Рад тебя слышать. Нет. Нет у меня важных дел.

«Лучше бы они у тебя были. Плохо», — подумал Котов. Вслух сказал:

— Хорошо. А как вообще живут соколы Хайрамова?

— Как положено соколам — парим.

— Ну, орел… Я ведь тебе, Игорек, вот по какому поводу звоню: какие планы на выходные?

Пронзительно-нежно зазвучала скрипка. Сладко заныло сердце. Котов едва не застонал. И это отобрать? Раздавлю!

— А что? — поинтересовался Сафонов.

— Хочу тебя на природу зазвать. К себе… На дачку… Я ведь стройку практически закончил. Да… два года бился. Банька готова, бильярдная…

Можно попариться, оттянуться по полной, как нынче говорят, программе.

— Спасибо, Витя, не смогу.

— А что так? Совсем тебя Бегемот запахал? Эксплуататор — кровосос!

— Да нет. Просто есть одна тема… стремная. Надо поработать немного.

— Наезды, Игорь?

— Нет, ничего особенного. Парнишку одного моего помяли. Надо разобраться.