Информатор - Тейлор Стивенс

Он быстро пересчитал деньги и сказал:

— Этого хватит. Где ты остановилась? Бумаги будут тебе доставлены через пять дней.

— Отель «Парфэ гарден», — ответила она и поднялась.

Акамбе поднял руку, как бы прося ее задержаться, и, преисполненный важности, объявил:

— Эсса, я подыскиваю себе новую жену.

Она невольно улыбнулась его предсказуемости и постаралась изобразить серьезность.

— Смотри, Бонифаций, поймаю тебя я когда-нибудь на слове, однако, увы, не сегодня.

В такси она не удержалась и усмехнулась. Любимая жена номер четыре!

От офиса Акамбе она велела водителю ехать в южном направлении. Через какое-то время они свернули на узкий грязный проселок, приведший их к скрывавшемуся за высокой густой живой изгородью домику на пляже. Монро вышла из машины и постояла перед палисадником, отделявшим ее старую жизнь от нынешней. Голоса из прошлого усилились и теперь звучали в унисон, но ей все-таки удалось, заставив их умолкнуть, справиться с искушением позвонить в калитку. Монро вернулась к машине, и они взяли курс на Дуалу.

Когда Монро добралась до отеля, на улице уже стемнело. Она купила бутылку воды, подошла к номеру Брэдфорда и открыла отмычкой дверь. Сквозь занавески тускло пробивался свет фонарей, а на фоне гула кондиционера дыхание Брэдфорда казалось ровным и ритмичным. Она налила в стакан воды, опустилась на колени перед кроватью и наклонилась, чтобы поднять ему голову.

Она подложила руку ему под затылок, но тут он неожиданно перехватил ее точным и выверенным движением и, притянув к себе вплотную, прошептал:

— Еще раз так сделаешь, и, клянусь, поставлю на тебя «жучок».

Она улыбнулась, и он, чувствуя ее податливость, разжал пальцы.

Монро снова просунула руку ему под голову и, осторожно приподняв, поднесла стакан к его губам. Он жадно выпил всю воду и прикрыл глаза.

— Зачем, черт возьми, ты это сделала?

— Мне нужно было кое-что провернуть. Одной.

— В следующий раз — просто скажи. Я не стану тебе мешать.

— Хорошо, — согласилась она. — Скажу.

Она встала и направилась к двери.

— Увидимся утром, — прошептала она. Щелчок замка закрывшейся за ней двери снова разбудил притихшие было голоса.

…Вы будете кричать от сердечной скорби и рыдать от сокрушения духа…[13]

Она прошла по коридору к своему номеру и, чтобы успокоить Брэдфорда, с шумом открыла и закрыла дверь.

…И оставите имя ваше избранным Моим для проклятия…[14]

Сегодня после визита в Криби и посещения дома на пляже заснуть ей точно не удастся.

…И убьет тебя Господь Бог…[15]

Монро поднялась по лестнице на самый верх и толкнула дверь на крышу.

…А рабов Своих назовет иным именем…[16]

После изнуряющей дневной жары прохладный ночной воздух воспринимался с особым облегчением, а тишина сулила утешение. Она нашла чистое и открытое место и легла на спину, устремив взгляд на звезды — их расположение было знакомо с детства, и они светили точно так же, как и в ту ночь.

В тишине зазвучали нараставшие голоса:

…Ибо возмездие за грех — смерть…[17]

Она не боролась с ними, не старалась заставить их замолчать, понимая, что это ей все равно не удастся. Сегодня они звучали явно сильнее, а потому не исключено, что это увлечет ее в мир прошлого и вернет к той ночи, когда они появились в первый раз. В ту ночь она убила Питера Виллема.

Тогда их команда из шести человек жила во временном лагере, где они соорудили из веток несколько навесов для жилья. Поляна с разбросанными по ней жилищами имела удобный выход к воде и лодкам, спрятанным в мангровых зарослях. Оттуда было легко добраться до притока, а потом и самой реки Муни. Они собирались дождаться здесь следующей партии товара, а потом вернуться в дом Франсиско в Криби.

В ту ночь ее внимание привлекли раздававшиеся в тишине голоса, и она подобралась поближе, чтобы подслушать. Франсиско и Питер ссорились. Наступали сумерки, и через час в джунглях уже ничего не будет видно. По тому, как изменился воздух, чувствовалось приближение грозы. Если начнется дождь, то заглушит все звуки; она, опасаясь этого, подползла к хлипкой стене шалаша, где жил Франсиско, и затихла.

Монро была вполне довольна жизнью, пока два с половиной года назад к ним не присоединились Жан Ноэль и его приятель — наемник Питер Виллем. С Жаном проблем не было — он принимал ее за ту, кем она являлась: пятнадцатилетнюю искательницу приключений, вырванную силой обстоятельств из привычного окружения и заброшенную в джунгли, но игравшую в общем деле весьма важную роль. По-своему он был даже добр к ней: улучив свободную минуту, учил ее вить веревки, вязать узлы, ставить капканы, смазывать ядом дротики и бесшумно охотиться в темноте. Он научил ее чистить оружие и стрелять из пистолета. Искусству убивать учил ее Питер.

У невысокого и поджарого Питера был отлично подвешен язык, что вкупе с природным обаянием неизменно располагало к нему окружающих. Но она не верила его глазам и избегала общения с ним, как только он появился в Криби.

Питер с согласия Франсиско вызвался научить ее драться, или, как он тогда выразился, «уметь за себя постоять». Ей казалось, что даже если бы он вернулся к себе в Южную Африку, его присутствие все равно бы ощущалось. Но она была вынуждена терпеть его рядом по нескольку часов каждый день. Отказаться она не могла. Франсиско установил такой порядок, и она не просто работала на него, а боготворила. Франсиско, будучи старше на одиннадцать лет, заменил ей брата, утраченного ею еще в детстве.

Питер начал с чего и обещал, а именно — с обучения. Он уводил ее от лагеря туда, где их никто не мог видеть. Они постоянно кочевали и меняли стоянки, лагеря и даже страны пребывания в зависимости от мест получения и назначения грузов. Неизменным было лишь общество Питера. Никто не мог сказать, где он проходил подготовку и чему именно хотел научить ее, но сам он утверждал, что преуспел в самых разных видах боевых искусств. Монро в них все равно не разбиралась. Ей было ясно только то, что, как ни старайся, он все равно одержит верх и она вернется домой избитая, вся в крови и синяках, и никто в лагере не скажет ни слова.

Словом, это были хорошие времена.

Но и после того как, обретя нужные навыки, она уже могла дать отпор, Питер продолжал изводить ее тренировками, прекращая их только тогда, когда силы окончательно оставляли ее и она падала, не в силах пошевелиться. Каждый такой день заканчивался одинаково: он забирался на нее, распластавшуюся на земле, и, приставив нож к горлу, насиловал, нашептывая на ухо всякие глупости и роняя на лицо капли пота.