Кадын - Владычица гор - Анна Никольская

— Как, премудрейший?! — ведьма вскричала.

— В подземный мир — царство Эрлика — заманить её надобно. Души её красную нить перерезать. Уж кто-кто, а владыка Алтая чёрного живой девчонку на землю не выпустит.

— А кто заманить-то должен? — невдомёк Кучиче.

— Ты, бабка глупая! Недаром голова у тебя сверху приплюснута, будто обухом топора по ней ударили. Коли справишься с моим заданием, пощажу тебя. А не справишься — кровь из тебя выцежу, мясо искрошу, кости истолку и в сороку превращу чёрно-белую. Будешь на болоте с жабами да комарами жить.

— Только не в сороку! — ведьма завопила. — Небом и землёй клянусь, о коварнейший, не подведу тебя, задание выполню!

— Смотри же! — погрозил кулаком Кара-кам. — И помни, если пошла — надо идти, если идёшь — надо дойти, а упадёшь на пути, так головой вперёд.

— Спасибо, о прозорливейший! Будь ты сыт всегда, будь, как овца, жирен!

— К слову, а что это ты в котелке варишь грязном? — облизнулся в хрустальном яйце Кара-кам. — Марала, что ли? Козла ли, барана ль горного? Знатный обед, погляжу! Или праздник у тебя какой?

— Что ты! Что ты! — замахала руками Кучича. — Решила я давеча, что есть такое добро распознать, изведать.

— Добро?! — Кара-кам чуть не поперхнулся от удивления.

— Оно самое, премудрейший. Ведь добро-то мне, тёмной силе, неведомо, — ведьма нахмурилась. — Нашла я на укокском стойбище праведника, в силок-ловушку его заманила и вот варю теперь в кипятке из водицы болотной. А как сварю, так испробую и, что есть такое добро, познаю.

— Ты, видно, старая, совсем с ума спятила! Ты ж нечисть, нежить ты! Тебе праведника плоть — всё равно что собаке в горло кость волчья! Ты ж помрёшь сразу, коли крови его отведаешь. А ну, вытаскивай из котла человечишку, пока вконец не сварился!

Испугалась Кучича, шеей складчатой замотала, головой бородавчатой затрясла. К очагу подскочила, котёл с бурлящей тиной болотной перевернула.

Праведник на пол упал, задымился, на ноги прыгнул, земли под собой не чуя, и был таков. Только трава у камышового аила примялась, а куда убежал — следа не видно.

Идет Очы-Дьерен днём без отдыха, ночью без сна. Когда голоден, траву на ходу жуёт, когда пить хочет, росу на скаку с листьев слизывает. Едет принцесса Кадын, радуется. Синему цветку она протяжную песнь поёт, цветам жёлтым и красным песни повеселей напевает.

Тридевять земель она проехала, тридевять рек переплыла, тридевять вершин преодолела. Уж конец пути недалече! Слияние шести рек бурных с порогами высокими близко! До подола шести скал с шестьюдесятью отрогами рукой подать! Шестьдесят шестой утес тёмно-синий с пещерой глубокой, где Дельбегень прячется, под боком уже!

Мимо больших и малых стойбищ дальних скачет конь. Слышат алтайцы красивую песню, из аилов выходят, шапки плоские и островерхие снимают, руками принцессе вслед машут:

— Удачи тебе, ясноокая Кадын! Да пребудет с тобой сила Ульгеня, что на златой горе Алтын-туу сидит! Одолей ты погубителя нашего Дельбегеня тёмно-жёлтого! С победой возвращайся!

Песельники волосяные струны топшууров перебирают — громко поют:

— Кто верхом мимо Кадын скачет — с коня слезает. Кто пешком идёт — колени преклоняет. Весь Алтай гудит, знает: с людоедом проклятым сразится принцесса наша! Недолгий путь остался тебе, Владычица! Да омоется он, как дождями, победами!

Улыбается Кадын алтайцам сердечно, рукой в ответ приветливо машет.

Вдруг конь её Очы-Дьерен верный на дыбы с громким ржанием встал: то девушка простоволосая ему под копыта кинулась. Натянула Кадын узду бирюзовую, усмирила коня, гневно крикнула:

— Что же ты, девица, под ноги коню моему бросаешься? Или жизнь тебе не мила?

Девушка на колени упала, головой о землю бьётся. Слёзы горькие из глаз, точно брызги Катуни, во все стороны плещут, слова мольбы с уст алых слетают:

— Не гневайся на меня, уважаемая! Сирота я, батюшка с матушкой умерли, помочь-заступиться за меня некому! Только на тебя уповаю, добрейшая из добрейших! Только на тебя надежда осталась, милосердная из милосердных!

— Встань с колен, — Кадын строго молвила. — Сказывай, что стряслось у тебя? — Кадын с коня спешилась.

Поднялась девица на ноги, бедняцкий халат от пыли отряхнула, слёзы с миловидного лица смахнула и говорит:

— Не смотри ты на глаза мои выплаканные, не смотри на щёки впалые — жила и в моём сердце радость когда-то. Был у меня возлюбленный, Диту его звали. Пуще покойных отца с матерью Диту я любила. Были мы вместе счастливы, как два лебедя в ясном небе. Свадьбу играть решили, но отец его Караты-каан воспротивился. Хотелось ему с богатым приданым невестку для сына заполучить единственного. Запретил он Диту меня в жёны брать, наказал нам не видеться. А чтобы скорей позабыл любимый меня, Караты-каан ему другую подыскал невесту — много соболей с ней в придачу давали. Понял Диту, что не суждено нам вместе быть. Сплел он бечёвку толстую, на берегу камень круглый нашёл. Повесил себе камень на шею и со скалы высокой прыгнул. С тех самых пор не высыхают глаза мои, сердце покоя не ведает. Нет жизни мне без любимого! Одно осталось: с камнем на шее в реку за милым кинуться! — сказала так девушка и затряслась в рыданиях мучительных.

Подошла к ней Кадын, по голове тёмной погладила:

— Не плачь понапрасну, милая. С чёрного Алтая обратной дороги нет. Мёртвые с того света не возвращаются. Не в силах я помочь беде твоей.

— Не верю! — заголосила девушка. — Недаром тебя Владычицей нарекли! Недаром люди алтайские зовут принцессой! Всё подвластно тебе: мир живых и мир мёртвых — мудрые камы сказывают! Лишь тебе под силу горю моему помочь, жениха из подземного царства вызволить.

Умоляю тебя, заклинаю: спустись ты во владения Эрлика, попроси за меня владыку Алтая подземного! Пускай он жениха ненаглядного сироте вернёт! Не то в бурных водах горной реки погибну я! Утоплюсь — никто не помянет!

Нахмурилась Кадын, помрачнела и спрашивает:

— Как имя твоё, горемычная?

— Ачичук зовут меня, — потупила очи долу девица.

— Не горюй, Ачичук. Помогу я тебе!

— Ты что, хозяйка?! — пятнистый Ворчун зарычал ропотливо. — Недосуг нам сиротам пособлять, поважней есть задание! С Дельбегенем стопудовым сражаться нам предстоит! Да и не по пути подземное царство Эрлика!

— Молчи! — точно молниями, сверкнула глазами девочка. — Ты снаружи подстилка, внутри потроха! Мал ещё мне советовать!