Дикая роза - Дженнифер Доннелли

– Фи, а ты слышала о существовании почты?

– Представь себе, слышала. Но я подумала, что передать через тебя будет безопаснее.

– Договорились. Я возьму чек. Тебя устроит, если я опущу его прямо в почтовый ящик преподобного Уилкотта?

– Вообще-то, будет лучше, если ты лично передашь чек Уилкоттам. Сумма достаточно крупная, и я не хочу, чтобы чек потерялся.

Джо, продолжавший составлять речь, фыркнул:

– Дорогая, дипломатичности у тебя как у товарного поезда.

– Что? – удивилась Фиона, симулируя неведение. – Ты же не думаешь, будто я… занимаюсь сватовством?

– Думаю, – хором ответили Шейми и Джо.

Фиона скорчила гримаску:

– Ну хорошо, занимаюсь. И что тут плохого? Дженни Уилкотт – привлекательная молодая женщина. При виде ее любой здравомыслящий мужчина может потерять голову.

– Фиона, прекрати, – попросил Шейми. – Не продолжай.

– Я ведь делаю это для твоего блага. Забочусь о твоем счастье.

– Я вполне счастлив, – заявил Шейми. – Счастлив до жути.

– Не ври. Как ты можешь быть счастлив, не имея своего дома? Без жены, без семьи? За Сида я уже не волнуюсь.

– Повезло братику, – стиснув зубы, пробормотал Шейми.

– А за тебя продолжаю волноваться. Я хочу, чтобы у тебя была такая же семья, как у него. Ты же не можешь провести лучшие годы жизни в одиночестве, на Южном полюсе, в обществе айсбергов и пингвинов. Разве это жизнь?

– Смотря для кого.

– Шейми, я всего-навсего хочу, чтобы ты был счастлив. По-настоящему счастлив, как Сид с Индией. Как мы с Джо. Я всего лишь хочу…

Слова Фионы потонули в невообразимом грохоте, сменившемся криками, руганью, лаем и детским плачем.

– Сумасшедший дом, – сказал Джо.

В гостиную, визжа и скуля, вбежали два пса – Тетли и Тайфу, забрызганные краской. За ними появились шестилетняя Роуз, одиннадцатилетний Питер и близнецы-четырехлетки Патрик и Майкл, цеплявшиеся за старшего брата, тринадцатилетнего Чарли. Все пятеро тоже были забрызганы краской. Следом вошли трое маляров. Процессию завершал не на шутку встревоженный мистер Фостер. Краска попала и на его одежду.

Роуз затопала ногами и, всхлипывая, закричала, что во всем виноват Питер, погубивший ее любимое платье. Питер валил вину на Чарли. Чарли лишь моргал, а с его головы падали крупные капли белой масляной краски. Патрик и Майкл никого не обвиняли. Они просто ревели в голос, ища утешения на отцовских коленях. Джо попытался спихнуть орущих близнецов, но вскоре и сам перепачкался в краске. Собаки носились как угорелые, разбрызгивая краску по столовой. Один пес решил отряхнуться, и брызги краски полетели на Фиону. Старший маляр, отпуская ругательства, заявил, что никогда больше не возьмется работать в этом доме.

Шейми недоверчиво качал головой. Он плавал в Антарктику, где окрестные моря редко бывают спокойными, на небольшом судне, полном людей, собак и скота. Но по сравнению с шумом и гамом, охватившем дом сестры, то плавание показалось ему неспешной прогулкой в парке. Он налил себе еще чашку чая, быстро выпил и сказал:

– Кройдон оставляю вашей ораве. Я готов в любое время смотаться на Южный полюс!

Лондонский автобус достиг Уоппинга, свернул на Хай-стрит, и его затрясло на выбоинах и колеях. Набирая скорость, мотор урчал и чихал. Улица, соседствующая с Темзой, была узкой, изобилующей поворотами, на которых автобус опасно кренило.

Шейми, ехавший на открытом втором этаже, поднял голову к небу. День был погожим, однако местные жители этого не замечали. Улицы Уоппинга не знали солнечного света. Его заслоняли мрачные высокие здания складов. Сильный ветер, дувший с Темзы, пах илом и чуть-чуть солью, как всегда бывало во время отлива.

Перед мысленным взором Шейми вдруг мелькнуло лицо симпатичного черноволосого и синеглазого мужчины. Они оба сидели на каменной ступеньке лестницы, спускавшейся к воде. Шейми был тогда совсем малышом. Мужчина обнимал его за талию и говорил. Голос мужчины звучал негромко и мелодично, вобрав в себя музыку родной Ирландии. Он знал названия всех кораблей, плывущих по реке, знал, откуда они и какие грузы везут.

Картина померкла. Так происходило всегда. Шейми попытался ее вернуть, но не смог. Жаль, что он не помнил больше подробностей, связанных с этим мужчиной, его отцом. Ему было всего четыре года, когда отца не стало. Воспоминаний о той поре сохранилось совсем немного, однако Шейми помнил, какое счастье испытывал, сидя с отцом у реки. В столь раннем возрасте он уже любил воду и корабли, а отца любил еще сильнее.

Автобус замедлил ход, снова заурчал и остановился возле «Панорамы Уитби», старого речного паба. Шейми сошел. Фиона говорила ему, что церковь, где служил преподобный Уилкотт, находится на Уоттс-стрит, к северу от паба. Шейми рассчитывал зайти к Уилкоттам всего на пару минут, передать чек и отправиться дальше по своим делам.

Сюда он отправился, побывав у Олденов. Теперь, чтобы попасть на ланч в Королевском географическом обществе, ему снова придется ехать в западную часть города. Скорее всего, он опоздает, поскольку у Олденов задержался дольше, чем предполагал.

Состояние адмирала только ухудшилось. Чтобы это понять, Шейми не требовалось быть врачом. Лицо Олдена сделалось восковым. Боль отступала только после уколов морфия. Адмирал был рад видеть Шейми и с интересом выслушал рассказ о планируемой экспедиции Шеклтона в Антарктику. Шейми провел у Олденов не больше часа. За это время адмиралу дважды вкалывали морфий.

– У него рак желудка, – со слезами в голосе сказала миссис Олден, когда Шейми, навестив больного, прошел к ней в гостиную. – Мы знали об этом, но старались не говорить. Думаю, напрасно. Но нам с Альби необычайно тяжело говорить о подобных вещах. Погода и собаки – вот излюбленные темы наших разговоров.

– Уилла знает? – спросил Шейми.

– Если и знает, нам об этом неизвестно, – покачала головой миссис Олден. – Я несколько раз писала ей, и Альби тоже. Никакого ответа. Совсем ничего.

– Она приедет, – сказал Шейми. – Обязательно приедет.

Он пообещал миссис Олден, что вскоре снова их навестит, передал приветы от Фионы и Джо и поехал в Уоппинг. Видеть страдающего адмирала и гостиную, увешанную фотографиями Уиллы, было слишком тяжело.

Сейчас, подходя к церкви Святого Николаса, Шейми усиленно гнал охватившую его печаль. Церковь была старой и некрасивой, как и большинство зданий Уоппинга. Вначале он подергал ручку двери дома с закопченными стенами, но та оказалась заперта. Тогда Шейми решил зайти в церковь, примыкающую к нему. Эта дверь была открыта. Шейми вошел, рассчитывая увидеть Уилкотта, прибирающего на алтаре или занятого похожим делом. Но вместо священника он увидел Дженни Уилкотт и две дюжины детей.

Классная комната, через которую прошел Шейми, пустовала. Ученики Дженни сидели, кто на стульях, кто на перевернутых ящиках из-под чая, возле небольшой черной плиты в ризнице и читали слова, написанные мелом на передвижной доске. Услышав шаги, Дженни немного оторопела. Шейми тоже оторопел, но от ее красоты. Казалось, это совсем не та Дженни, которую он впервые увидел в тюрьме. Синяк под глазом исчез, ссадины на лице почти зажили. Ее светлые волосы были аккуратно расчесаны и убраны в узел. Белая хлопчатобумажная блузка и синяя юбка из саржи демонстрировали женственную фигуру и тонкую талию.