Учись тонуть - Джейн Шемилт

Дома, в Лондоне, нашу кухню за считаные минуты наводнили бы люди в форме, они собирали бы показания, молниеносно обменивались информацией с группами поиска, проверяли записи с камер, останавливали машины, на улицах выли бы сирены. А потом? В Англии тоже случаются исчезновения младенцев, которых так и не находят. Нигде в мире полиция не застрахована от ошибок. Сэм мог потеряться и на родине, но там, по крайней мере, все вокруг было знакомым: я знала бы, куда обратиться, кому звонить. И Меган была бы рядом, приглядывала за детьми, заваривала чай.

Лучи фар скользят по дороге, выхватывая из темноты по сторонам узловатые ветки колючих кустов. За ними, во мраке, на сотни миль простираются пустоши.

В пути, между Лондоном и Ботсваной, декабрь 2013 года

В ночном небе, на высоте пяти миль над Парижем, самолет вдруг дал резкий крен. Адам и девочки спали, Сэм дремал у меня на руках. В моем воображении, словно кинолента, прокрутились все ужасы, какие только можно вообразить: взрыв бомбы, техническая неисправность, минутная невнимательность пилота — и мы уже в штопоре. Проснется ли крепко спящая Элис, прежде чем потеряет сознание? Или Зоуи, негромко посапывающая, привалившись к плечу Адама, ощутит ли она боль хоть на секунду, когда при ударе разлетятся хрупкие косточки в ее ухе? Сэм может и пережить падение, ведь он крошечный, и я его прикрываю, но наверняка погибнет в последующем пожаре.

Сотни пассажиров спали, никто не изводился так, как я. Подобное всегда случалось со мной в самолетах, и Адам обычно держал меня за руку, но теперь нас разделяли два кресла, а он спал, свесив голову набок. Во сне Адам казался мне чужим, за последние недели он и впрямь отдалился. Готовясь к поездке, он задерживался в больнице допоздна, а я вставала ни свет ни заря, чтобы успеть закончить статью о вакуумных экстракциях. Ко времени его возвращения домой я обычно уже засыпала. Он утвердился в диагнозе «постнатальная депрессия», ему было проще списать мое равнодушие к Сэму на болезнь, которую, он надеялся, исцелит Африка. Мы теперь почти не разговаривали. Несколько часов — и мы прибудем в другой, яркий мир, но, что бы там ни думал Адам, солнечный свет не сможет меня излечить.

Головка Сэма запрокинулась во сне, мой сосок медленно выскользнул из его рта, растянувшись и вновь налившись молоком. В последнее время, стоило Сэму взяться за грудь, кожа на соске начинала гореть и кровоточить. Тонкая молочная нитка протянулась от его губ и порвалась, оставив след на моей блузке. Я подняла Сэма к плечу. Стюардесса, деловито проходившая мимо, округлила глаза и помедлила у моего кресла. Заметив, что я поймала ее взгляд, она сверкнула короткой профессиональной улыбкой и, наверное, подумала, что я к пятну уже привыкла.

А я не привыкла. Разве я могла? Как привыкнуть к пятну, клеймом отпечатанному на лице твоего ребенка? Я огляделась по сторонам: пассажиры, спящие рядом со своими детьми, пока их везли по темным небесам, выглядели такими спокойными. Наверняка где-то на свете существовали родители вроде меня, недовольные тем, как выглядят их дети, и прячущие свою вину и отвращение глубоко в душе. Только Меган знала, что я чувствовала, но теперь она осталась позади, за тысячи миль отсюда, и мне тоже приходилось скрывать свои постыдные мерзкие мысли.

Самолет выполнил разворот, видимо, меняя курс и направляясь к Африке. Он уносил нас туда, где раньше мы никогда не бывали. Крохотная подпорка надежды возникла вслед за этой мыслью, словно чья-то рука поддержала мою. Возможно, нас ждут невообразимые перемены. Тепло, исходящее от тельца Сэма, словно гипнотизировало меня. В полутьме было легче притвориться, будто он выглядит совершенно нормально. Несмотря на боязнь летать, я ощутила, что мышцы моего лица начали расслабляться, пульс замедлился, и я ускользнула в сон.

Металлический поручень шаткого трапа, ведущего к земле, был горячим. Я всей кожей впитывала шквал ощущений: жар, как из открытой духовки; свет, густой и желтый, как патока; запахи эвкалиптов, мазута и пыли. Мне хотелось целиком погрузиться в момент прибытия, но во рту чувствовался затхлый привкус, соски болели, и Сэм корчился у меня на руках. Впереди Адам вел Зоуи, Элис почти бежала вслед за ними. Подошвы липли к размягченному жарой асфальту. Окружающая аэропорт бурая земля ровным ковром простиралась до далекой гряды холмов. Рядом с терминалом неряшливой кучкой ютились какие-то заброшенные строения, за проволочной изгородью два тощих осла щипали пыльную желтую растительность. Зоуи все оглядывалась на них, пока Адам влек ее за собой.

Внутри здания со стеклянным фасадом тянулись вверх белые колонны, из-под крыши слышался птичий щебет и трепетание крыльев. Еще недавно мне представлялась постройка с низкими потолками и шумной толпой под ними, а не этот прохладный храм. Женщина, поставившая штамп в моем паспорте, улыбнулась и поприветствовала нас в Ботсване. В глаза мне бросилась ослепительная голубизна повязки на голове какой-то пожилой женщины. Алые цветы свисали из вазонов до светлого мраморного пола. Кажется, мы прибыли в упорядоченный и красочный мир.

Я наклонилась к Элис.

— Приятно снова оказаться на твердой земле, правда, детка? Здесь нам будет хорошо.

Она кивнула, и меня окатила волна облегчения. Я поднесла ее руку к губам и быстро поцеловала.

Забрав багаж, мы сбились в кучку в зале прибытия, девочки глазели на слегка покосившуюся рождественскую елку. До Рождества оставалось два дня, но у меня нарушилось восприятие времен года. Казалось, мы отправились в летнюю поездку. Все, кто летел одним рейсом с нами, рассеивались по аэропорту, мало-помалу их поглощало людское море. Некоторое время спустя вокруг стало совсем малолюдно и тихо. Сэм захныкал. Неужели мы перепутали договоренности? Я даже не знала, какими точно они были. Адам, который вглядывался вдаль, вдруг энергично замахал рукой. Я проследила направление его взгляда и увидела огромного тсвана, его голова и плечи возвышались нал толпой. Тсван держал плакатик с неровными и толстыми синими буквами: «СЕМЬЯ ДЖОРДАН». Мгновение спустя он заметил подающего знаки Адама и заспешил к нам.

— Добро пожаловать! — Голос тсвана звучал так гулко, что казалось, с нами разговаривает эхо у него во рту. Он был в мятой рубашке и очках-половинках, которые сползли на нос, когда он низко поклонился нашей маленькой группе. — Я Кабо.

Я совсем забыла, что Адам когда-то говорил о Кабо, своем будущем ассистенте в исследованиях. До рождения Сэма подробности вроде этой я воспринимала как фоновый шум. Возможно, здесь мне станет легче хранить их в памяти. Кабо взял мою ладонь обеими руками и широко улыбнулся.

— Благодарю за то, что вы приехали встретить нас. — Адам похлопал его по плечу. Кабо обменялся чинным рукопожатием с обеими девочками, с каждой по очереди. И осторожно прикоснулся к ножке Сэма. В его улыбке не было ни поспешно скрытой жалости, ни отвращения, и напряжение долгой ночи начало рассеиваться.

Он уже нашел пару тележек для нашего багажа, и мы зашагали мимо вазонов с цветами навстречу слепящей яркости парковки, где под жарким солнцем поблескивали длинные ряды машин.