Пешком по Москве - Михаил Юрьевич Жебрак

и честности журналиста – «один твард». Поэтому значимо, что имя Твардовского выбито на памятнике узнаваемым шрифтом «Нового мира».

Малая Дмитровка ул., 1, стр. 1

© BestPhotoPlus Shutterstock.com

Александр Твардовский взял переданный ему рассказ Солженицына, думал просмотреть десяток страниц перед сном… и прочел большой рассказ ночью два раза! На утро попросил немедленно разыскать автора. Редколлегия во главе с Твардовским поменяла название рассказа «Щ-854», это лагерный номер, на «Один день Ивана Денисовича», и начали готовить публикацию. Главред окружил рассказ букетом рекомендаций и отправил через секретаря Хрущеву. В то время печатать произведение о лагере можно было только так, с одобрения высших лиц. Расчет был верный, главный герой не интеллигент, не офицер, а человек из народа. «К моему мужику не могли остаться равнодушными верхний мужик, автор Теркина, Александр Твардовский и верховой мужик Никита Хрущев», – говорил потом Солженицын. «Один день Ивана Денисовича» вышел в «Новом мире» тиражом почти 100 000 экземпляров.

На Страстной бульвар смотрит новое театральное здание – Театральный центр Союза театральных деятелей (Страстной бул., 8а). Это открытая сцена для фестивалей, гастролей, экспериментов. Здание построено в 2002 году с элементами ар-деко. Так как сегодня театральные здания строить невыгодно, то в нагрузку к театру прилагается бизнес-блок и жилая часть.

А вот здание типографии «Утро России» с бульвара не видно, но стоит пройти сто метров по Путинковскому переулку, ведь это одно из лучших созданий Федора Шехтеля эпохи рационального модерна (Большой Путинковский пер., 5). Абсолютное отсутствие украшений на фасаде, кругленные углы и огромные окна в 1909 году воспринимались откровением. Сегодня, чтобы оценить такое здание, надо отмотать календарь на сто лет назад и представить подобную постройку в окружении домов с колоннами, пышной лепниной и гранеными куполами. Архитектор Юрий Григорян превратил творение Шехтеля в культурный центр «Типография». Памятник вычистили и отреставрировали, сохранив чугунные колонны и старинный кирпич. Чтобы превратить двор в полноценное общественное пространство, надо было воздвигнуть в дальнем его углу что-нибудь эффектное и легкое – оттеняющее, а не давящее корпуса Шехтеля. Григорян поставил в глубине двора стеклянный куб нового корпуса с самым большим панорамным лифтом Москвы: 2 на 4 метра.

Страстной бул., 8а

© VAUko Shutterstock.com

Большой Путинковский пер., 5

Большая Дмитровка ул., 17

От Страстного бульвара по Большой Дмитровке мы дойдем до Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко (Большая Дмитровка ул., 17). Театр построен на месте бывшей усадьбы московского генерал-губернатора Петра Салтыкова, простиравшейся до Тверской. В XIX веке дом арендовал Купеческий клуб. Усадьба обрастала пристройками, в одной из которых в начале XX века открылось варьете «Максим». После революции здесь поочередно играли оперная студия Станиславского и музыкальная студия Немировича-Данченко, пока их не объединили в один театр имени Станиславского и Немировича-Данченко. Здание же в 1938 году перестроил архитектор А. Н. Федоров. Для придания театральности фасаду вдоль Большой Дмитровки соорудили аркаду в венецианском духе. Но почему-то аркадой украсили небольшую часть, и здание распалось на две половины, оно похоже на сиамских близнецов в разной одежде.

У второго по значимости музыкального театра Москвы не очень примечательный фасад. Но тут уж ничего не поделаешь. Историческое здание, переделки невозможны. И вот при реконструкции в начале нынешнего столетия архитектор Сергей Романов решил театр украсить сзади. Античными элементами, ведь «классический балет есть замок красоты»… По Козицкому переулку над въездом в подземный гараж появился портик с фронтоном, а со двора колоннада в 30 колонн. Колонны постмодернистские, без капителей. Я, честно говоря, другой такой колоннады в Москве не знаю.

Немировича-Данченко всегда поминают вторым в творческом тандеме. Станиславский на слуху, он создатель системы, его именем называют фестивали и театры… Но Немирович-Данченко был не менее талантливым режиссером и театральным педагогом. Только не таким взрывным и громогласным. Станиславский – актер, ставший постановщиком, а Немирович-Данченко – драматург, перешедший в режиссуру. Возможно, поэтому он тонко чувствовал драматические нюансы пьес. Островского ставил от языка, Горького – через социальный протест, Чехова понимал как мастера настроения… Чехова в МХТ привел именно Немирович-Данченко, Станиславский сперва Чехова совсем не понимал. Да и сам писатель после провала первой постановки «Чайки» боялся снова выходить на публику. Сегодня Чехов – самый репертуарный русский драматург, не заслуга ли в этом и Немировича-Данченко?

При реконструкции Музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко по современной моде двор превратили в крытый стеклянной крышей атриум. Это самое эффектное внутреннее пространство театра, ведь ширина получившейся площади больше 30 метров.

В тридцатые годы Немирович-Данченко попал в Новосибирске на спектакль о французской революции «Пламя Парижа». Сидевший рядом старик с такой же окладистой бородой, но может быть попроще одетый, толканул в бок режиссера: «Когда петь начнут?» «Это балет, – объяснил Немирович-Данченко, – здесь не поют, а танцуют». В это время на сцене кордебалет затянул революционную «Карманьолу». Сосед повернулся: «Вижу, дед, ты тоже первый раз в театре!»

Так сложилось, что о Станиславском знают все. Даже театров его имени в Москве два. А о Федоре Корше помнят только историки театра. Но ведь именно он первый поставил Чехова, познакомил московскую публику с Генриком Ибсеном и Эдмоном Ростаном. От Музыкального театра мы свернем в Петровский переулок, чтобы осмотреть здание в русском стиле, которое построил для тетра Корша в 1885 году архитектор Михаил Чичагов (Петровский пер., 3). На фасаде все узнаваемые элементы модного на тот момент стиля: богатый рисунок крыш с кокошниками, решетками, разнообразные наличники на окнах, арки с гирьками. Строили театр на деньги мецената Алексея Бахрушина и в рекордные сроки – за четыре месяца.

Открывалось новое здание постановкой отрывков из «Горя от ума», «Ревизора» и «Доходного места». Основной репертуар у Корша составляли водевили и музыкальные комедии с любовной интригой. В Москве подобные спектакли быстро стали называть «коршевскими пьесами». Это давало основную кассу, но благодаря легким пьесам в театре могли ставить и серьезные современные вещи. Корш понимал законы шоу: в первую очередь зрителя надо развлекать. Он не жалел денег на костюмы, декорации, спецэффекты. Его театр первый был электрифицирован. В одной из пьес декорация представляла вагон курортного поезда в Кисловодск. Под вагоном вращались колеса, за окнами проходила движущаяся панорама. При подходе к станции панорама замедляла движение, в окна вплывали станционные постройки и перроны с пассажирами и усатыми жандармами. Кроме того, в театре Корша в