Беременна от отца подруги - Мила Дали

— Ооо! Степанова, опять надеваешь пальто, которое я тебе подарил? Какая честь.

— Ну ведь, Руслан Тагирович, привык решать свои проблемы с помощью цацек! А что? Блонда твоя, видимо, только не гадит брильянтами, а в остальном, по уши в них купается. Верно?

Вот это взгляд, мать его. Тот самый, огненный, злой. От которого хочется стиснуть девчонку, позабыв обо всех рамках приличия. Обожаю, когда Степанова злится.

— Верно.

Выскочка приподнимает бровь, толкает меня в плечо, выходит в подъезд. Я беру ее чемодан, прощаюсь с Алиной.

Еще ночь, поэтому первый выхожу на улицу, все чисто, за исключением странного типа, но он вроде как здесь постоянный.

— Янка, наконец-то нашла себе женское счастье! Повелась на большую тачку, так и знал что ты проститутка!

Прокуренный голос и наглость этого урода, заставляют остановиться. Я честный боец и никогда не кичился, выставляя напоказ свою силу, однако извините. Кровь закипает в жилах, делаю шаг в сторону лавки, замахиваюсь, дабы сбить с нахала непозволительную спесь одним ударом. Разок щелкну, и он все поймет, а больше в этом случае и не требовалось.

Но Степанова, словно Австралийская кенгуру одним прыжком становится между нами, двумя ладошками тянет мою руку вниз.

— Пошел на х. уй, Толик, — на вздохе говорит и тащит меня в сторону внедорожника.

Быстрым шагом отдаляемся, Яна продолжает держать мою руку, согреваю тонкую девичью кисть от мороза ладонью, второй, качу за собой чемодан.

— Степанова, это что сейчас было?

— Не смей, обижать моих соседей! — со всей строгостью произносит девица.

А, ну ок. С этим заявлением конечно не поспоришь. В который раз удивляюсь Янкиному мировоззрению.

Открываю машину, кладу пожитки Степановой в багажник, девушка умещается спереди, вскоре присоединяюсь, завожу мотор.

Только выехали со двора, а она уже сидит какая-то загадочная. Теребит манжету пальто, вздыхает, хочет что-то сказать, вот порывается, но сдерживается. Останавливаюсь на перекрестке. Красный. Справа слышу стон, будто Яна делает мне великое одолжение.

— Извини, что не дала тебе потрахаться со своей Мымрой! — дергается, пищит, словно на шило присела.

— Я не обижаюсь, наш ребенок важнее, — беру ледяную вспотевшую ладонь Степановой, — Волнуешься что ли?

— Еще чего! Стоп. Куда ты меня везешь? Мы проехали поворот на твою улицу!

Загорается зеленый, я молча страгиваюсь с места, прибавляю скорости, еще три квартала и перед глазами виднеется большой мост, разделяющий город с коттеджным поселком.

— Помнишь, при нашей первой встрече, Степанова, ты обозвала меня Бесом и велела возвращаться в свою преисподнюю? Суть улавливаешь?

Девушка медленно разворачивается ко мне, опирается рукой на подлокотник, я пытаюсь одновременно следить за дорогой и Янкиной физиономией.

Светло-голубые глаза, почти прозрачные, сейчас, вбирают в себя темно-синюю подсветку моста и больше походят на сапфиры, блестящие, красивые, сука. Она морщит нос и почти вплотную тянется к моему лицу.

Я, сбавляю скорость, потому что Степанова не пристегнута, хочу ее упрекнуть, но не успеваю.

— Юсупов, ты же вроде как, теперь бывший священник. В Бога веришь? — недовольно шипит.

— Ну, если госпожа выскочка решила наградить меня духовным саном, то да, — смеюсь, поворачиваю руль влево, съезжаю на узенькую улочку частного сектора.

— Тогда скажи мне на милость, возвышенный, за что мне все это? Ммм? — в ее голосе нет грусти или жалости, напротив, каждое слово отчетливо, твердое. — Чем я провинилась? Или возможно, моя бабка, по тридцать пятому колену, оплошала? Жопа-то, когда закончится?

Отворачиваюсь, притворяюсь что слежу за дорогой через боковое зеркало, дабы Степанова не увидела того жара, каким сейчас полыхают мои щеки. Я многое узнал о девчонке из рассказов Алины, и теперь, просто сгораю от стыда.

Да, конечно, родителей не выбирают, однако жизнь Яны не заладилась с самого детства. В четвертом классе, маленькая Степанова, каждый день после школы бежала в центр города, с тряпкой и самым дешевым спреем, становилась у обочины, предлагая помыть стекла водителям в пробке.

Нет, она не голодранка, просто ребенку нужны были туфли для школьных соревнований по танцам, особые, которые можно было приобрести только в кабинете директора. Родители Яны сочли это ненужной тратой, а их дитя нет. Заработала, купила, танцевала вместе со всеми.

Самый сложный подростковый период, прошел в бесконечных драках, за отстаивания своих прав и немногочисленных друзей. Одноклассники называли ее Мышью, потому что Степанова водилась с “непотребными”, собирая вокруг себя Лохов и Чмошников, да еще и смела, отвечать на провокации.

Я тоже произнес это оскорбление, еще тогда, во время аварии и получил заслуженный ответ. Предоставленная сама себе после выпускного, попытка изнасилования в восемнадцать…

Трясу головой, быстро-быстро моргаю глазами.

— Кончится, Степанова, скоро.

Останавливаюсь у высокого каменного забора.

Огромный фарт, однозначно, потому что коттедж оказался пустым в нужный момент. Как только узнал о беременности Яны, не теряя времени, начал искать новое место жилья для будущей матери. Все равно бы увез Степанову, независимо от того, что ее интересное положение теперь доступно огласки.

Этот коттедж предназначен для временного проживания высокопоставленных людей. Здесь есть все для безопасности: видеонаблюдение, кнопка охраны, бронированная стальная дверь и окна. Дом не поджечь и просто так не проникнуть. Еще бы колючую проволоку вдоль забора пустить, но думаю, это будет лишним.

Яна фырчит и сразу выходит из внедорожника после остановки.

На пару минут теряю ее из вида, открываю багажник, достаю чемодан. Вздрагиваю, когда слышу вдали посторонний мужской голос. Кидаю поклажу в снег, быстро обхожу авто. Темно, за десять метров я вижу два силуэта, один из них — Степанова. Напрягаюсь, иду к ним.

— Очень приятно, Яна, рад познакомится с интересной личностью вроде вас, — лестный баритон, гомосячий какой-то.

Ты кто вообще такой? Ночь блять, начало четвертого. Какого хрена делаешь на улице в столь поздний час?

Чувствую себя Грифоном с орлиной мордой и туловищем льва, становлюсь рядом, надежно прячу под “крыло” сумасбродную Яну.

— А это ваш муж? — обращает на меня внимание худой, но высокий манерный парень.

Таких можно назвать “сладкими”. Он молод, возраст, наверное, как у матери моего будущего ребенка. Да, матери, моей женщины, моей Степановой.

— Что вы, — наигранно смеется девчонка и машет ладонью, — это мой “папик”! Я содержанка, его, причем не первая.