Хаос на пороге - Хью Хауи

Мэдди последний раз видела его на празднике в штаб-квартире компании. В приподнятом настроении, буквально фонтанирующий энергией, он говорил девочке, какие они с ее отцом друзья и как тот важен и нужен компании.

– У меня было много дел, – буркнул Ваксман, отводя глаза.

Мама отступила, впуская его внутрь. Она и Мэдди опустились на диван, Ваксман взял стул и сел напротив. Поставив кейс на кофейный столик, он вытащил ноутбук, включил его и принялся что-то печатать.

– Что вы делаете? – не стерпела Мэдди.

– Устанавливаю защищенное соединение с вычислительным центром компании. – Он говорил резко, отрывисто, словно каждое слово вырывали у него против воли.

Закончив стучать по клавишам, он повернул ноутбук экраном к матери с дочерью.

– Мы установили лингвистический процессор. Сохранить все в тайне не удалось, так что теперь уже никакой разницы. Можете говорить вот в эту камеру. Отвечать он будет письменно – для каких-то вещей он, правда, все равно предпочитает эмодзи. Я решил, что синтезированный голос вам бы вряд ли понравился. Могут быть определенные сбои: моделирование речи в силу новизны еще не до конца отлажено.

* * *

– Дэвид?

Лица твои – фазы любви. Мне никогда не надоест представлять их, многое множество раз. Тягучий свет сентябрьского солнца. Запах попкорна и хот-догов. Нервничаю. Что ты скажешь? Да или нет? Предложение без продолжения. Потом я вижу тебя. Тревога сомнение неуверенность тут же уходят. Теплота наполняет меня, мягко окутывает, сглаживая все углы. Мы – единое целое. Милая. Любимая. Да да да да да.

– Папа!

Крохотные пальчики тянутся, вытягиваются, тянутся тонкими ростками, чувствительными усиками в необъятную черноту океана, куда тебя вынесло, занесло, выбросило; твоя улыбка ярче тысячи солнц.

Ты ускользаешь от меня. Это как дырка в сердце, вырванный зуб, к которому постоянно тянется язык. Я так очень сильно тосковал, скучал, тосковал по тебе, доченька.

– Что с ним произошло?!

– Он умер. Ты же была с ним, Эллен. Ты все видела.

– Тогда что это?!

– Непредвиденные последствия, я бы сказал.

– Можно попонятнее?

По экрану вновь побежал текст:

Схема и трассировка; NP-полнота; трехмерная топология; эвристика; компактность и производительность; сетка, слои, поток электронов в лабиринте.

– «Логоритмс» производит лучшие в мире микросхемы для обработки гигантских объемов данных. При этом мы часто имеем дело с задачами, которые имеют такое количество возможных решений, что даже самые быстрые наши компьютеры неспособны найти лучшее за приемлемое время.

– NP-полные задачи, – кивнула Мэдди.

Ваксман бросил на нее взгляд.

– Мне папа объяснял.

Умница моя.

– Верно. Они встречаются во многих прикладных областях – проектирование микросхем, выравнивание последовательностей в биоинформатике, разбиение множеств и так далее. Штука в том, что они неподвластны компьютерам, но при этом некоторые люди способны довольно быстро находить удачные решения – хотя необязательно самые лучшие. Дэвид был одним из таких людей. У него был настоящий талант в создании чипов – куда там до него автоматизированным программам. Вот почему он считался одним из самых ценных активов компании.

– То есть речь идет об интуиции? – спросила мама.

– Можно и так сказать. Под интуицией обычно и понимают эвристические решения и шаблоны, бессознательно используемые эмпирические методы, которые невозможно четко сформулировать. Компьютеры производят вычисления быстро и точно, люди по сравнению с ними мыслят размыто и неторопливо. Однако человеческий разум может схватывать суть, подмечать полезные закономерности и мгновенно находить решение. Искусственному интеллекту это, увы, пока недоступно.

У Мэдди внутри пробежал холодок.

– Как это все связано с папой?

Быстрее, быстрее. Все слишком медленно.

– Я как раз к этому подхожу, – промямлил Ваксман, избегая смотреть ей в глаза. – Просто хотел объяснить все сначала…

– По-моему, вы просто тянете время, потому что вам стыдно за то, что вы сделали.

Тот осекся.

Умница.

Ваксман невесело усмехнулся.

– Да уж, вся в тебя. И такая же нетерпеливая.

– Вы собираетесь перейти к сути? – ледяным тоном, с напряжением в голосе спросила мама. Мэдди взяла ее за руку, и женщина судорожно сжала ладонь дочери.

Ваксман глубоко вдохнул и выдохнул.

– Хорошо, – с нарочитым смирением, ровным голосом проговорил он. – Дэвид был болен, это факт. Как вы помните, он умер во время операции. Вам сказали, что это последняя надежда, хотя шансы очень невелики.

Мама и Мэдди кивнули.

– Вы говорили, что из-за сложности операции ее можно сделать только в клинике компании, – добавила мама. – Мы еще подписали бумаги об отказе от претензий.

– Правда в том, что мы не пытались спасти жизнь Дэвида. Его болезнь достигла такой стадии, когда и лучшие врачи в мире ничего не смогли бы сделать. На самом деле мы прибегли к глубокому сканированию его мозга, чтобы сохранить нечто иное.

– К глубокому сканированию? Что это значит?

– Возможно, вы слышали об одном из амбициозных проектов компании – считывание нейронной структуры человеческого мозга и ее воспроизведение в виде программного кода. То, что психи из Института сингулярности называют «оцифровка личности». Нам так и не удалось…

– Скажите наконец, что вы сделали с моим мужем?!

Ваксман выглядел несчастным.

– Сканирование нейронной активности с такой степенью детализации… приводит к уничтожению самой ткани.

– Вы наживую резали его мозг?!! – Мама порывисто шагнула к Ваксману, который поднял руки, тщетно пытаясь защитить себя. Но экран ноутбука вновь ожил, и она остановилась.

Боли не было. Совсем, совсем, совсем. Но неизвестность впереди – ужасная, ужасная неизвестность впереди.

– Он умирал, – проговорил Ваксман. – Только абсолютно уверившись в этом, я принял такое решение. У нас был пусть крошечный, но шанс сохранить уникальный талант Дэвида, его интуицию, его гений, и мы не хотели…