Русская мышеловка - Марина Серова

Я вжалась поглубже в тень. Когда в отеле поднимется тарарам, нужно незаметно выскользнуть из укрытия и смешаться с толпой. Обстановочка в «Шварцберге» нервная, думаю, все постояльцы быстренько сбегутся на шум.

Но ничего не происходило. Только русский миллионер вдруг опустился на пол, как будто у него подогнулись колени. Глаза мои уже освоились с темнотой, и я видела, что Дмитрий Юрьевич бос, одет в одни пижамные штаны, что он сидит, закрыв лицо ладонями, а плечи у него вздрагивают. Я стояла, боясь шелохнуться. Понятия не имею, что происходит в семье миллионера. Как такой человек, как Дмитрий Кабанов — самолюбивый, резкий, полный преувеличенного чувства собственного достоинства, — позволяет своей жене спать с охранником?

Прошло не меньше десяти минут, прежде чем миллионер поднялся, закрыл за собой дверь номера. Я смогла наконец-то перевести дыхание и выбраться из своего укрытия. Странная семейка, ничего не скажешь! И странные отношения. Ничего удивительного, если знать, что они пережили за последний год.

Я вышла на веранду и с облегчением вздохнула. Ну и ну! Ни днем, ни ночью в этом отеле мне нет покоя. С каждым часом количество странностей и загадок только увеличивается. Без всякого удовольствия я зажгла сигарету, затянулась… и едва не проглотила ее.

На веранде кто-то был. Кто-то стоял в глубокой тени, падавшей от стены отеля. Человек, кажется, не хотел, чтобы я его заметила. Может быть, у него какие-то нехорошие, преступные намерения? А что, если это и есть тот, кто убил однорукого? Но я не привыкла прятаться от проблем. Я шагнула назад и нашарила металлическую спинку шезлонга. Видимо, в ясные дни гости «Шварцберга» грелись здесь на ярком горном солнце.

— Кто здесь? — хрипло спросила я.

Человек понял, что ему не удастся остаться незамеченным. Он вышел из тени, и я с облегчением узнала Дубровского, учителя музыки маленького Ивана.

— Вы меня напугали, — сердито сказала я.

— Простите, — пробормотал Сергей, — я не хотел. Мне что-то не спится. А вам, я вижу, тоже, да?

— Знаете, как-то трудно видеть розовые сны после того, как найдешь в снегу труп незнакомого мужчины…

— Я вам сочувствую, — сказал учитель. — Должно быть, это очень страшно. Знаете, я боюсь мертвецов. С детства. А вы?

Я предпочла не развивать эту тему и спросила, как поживает его юный воспитанник. Сергей послушно пустился в рассуждения о раннем развитии и педагогических системах. Мне показалось, свое дело он знает.

— Ванечка иногда огорчает меня, — пожаловался педагог. — Вместо того чтобы заниматься музыкой, он часами катает по полу машинки, устраивая кошмарные аварии. Ему это почему-то доставляет большое удовольствие.

— Все мальчишки такие, это нормально, — отмахнулась я. — А вот вас, наверное, не приходилось заставлять заниматься музыкой. Вы сами рвались за рояль, да?

— Что вы, Женя! — улыбнулся в темноте Дубровский. — Основа любого обучения — дрессировка. И не важно, музыка это или спорт. Только так можно достигнуть высоких результатов. Отец великого скрипача Паганини запирал мальчика в чулане со скрипкой и не давал есть, пока тот не выучит урока.

— Вряд ли Дмитрий Юрьевич одобрит такую методику, — хмыкнула я. — А вообще я завидую вашему воспитаннику. Такой маленький, а уже достиг заметных результатов. Мне бы в моем детстве не помешало чуточку больше дисциплины.

— У вас было счастливое детство? — вдруг задал вопрос учитель музыки.

— Да, счастливое, — ответила я не раздумывая. Когда мне было восемнадцать, моя мама умерла — у нее было больное сердце. Я приехала на похороны — мне дали двухдневный отпуск в «Сигме» — и на поминках узнала, что у отца вот уже несколько лет другая семья. Я повернулась, вышла из квартиры, больше никогда не возвращалась в родной дом и ни единого слова не сказала отцу с того дня. Но детство у меня было замечательное.

— А вот я был слишком чувствительным ребенком, — проговорил Дубровский. — Сложным, ранимым и застенчивым.

— Наверное, это набор качеств всех творческих людей, — дипломатично предположила я. Терпеть не могу мужчин, которые жалуются. Особенно тех, что жалуются женщинам.

— Я всегда, с самого раннего детства ощущал, что отличаюсь от других людей. Что я не такой, как все.

Голос музыканта дрогнул от жалости к себе. Надо же, а ведь этот человек с мальчишеской улыбкой уже начинал мне нравиться!

— Одиночество — нормальное свойство человека, — довольно жестко сказала я. — Мы рождаемся, живем и умираем в одиночестве.

— Да, вы правы! — подхватил музыкант. — Жизнь проходит так быстро, как падает звезда. И мы похожи на галактики — летят в пустоте, иногда сталкиваясь, а потом снова разлетаясь на миллиарды парсеков…

— Вы, наверное, стихи пишете, — вежливо предположила я.

— В юности писал, — польщенно произнес Дубровский. — Как все.

— Не знаю насчет «всех», а вот я в жизни двух строчек на зарифмовала. — Я отчаянно зевнула и прикрыла рот рукой. — Извините, день был долгим. Пойду-ка я спать.

Я вернулась к себе. Спать мне не хотелось, но еще меньше меня привлекала перспектива выслушивать цветистые рассуждения ни о чем и жалобы на жизнь малознакомого мужчины. Бессонница стучала в виски ледяными молоточками. Пожалуй, я знаю, как скоротать бессонные часы. Я выложила на стол телефон и вышла в Интернет. Мой друг Серега Коваль тоже не спал в этот поздний час. Собственно, я знала, что у него хроническая бессонница, и рассчитывала застать его в Сети.

Когда-то давно Коваль был военным юристом. В одной из «горячих точек» он потерял обе ноги выше колена, потом лишился жены и жилья. Я помогла ему, хотя мы не были знакомы — но боевого братства никто не отменял. С тех пор мы друзья. В детской книжке барон Мюнхгаузен сам себя вытаскивает за волосы из болота. Сергей Коваль был единственным человеком в реальной жизни, кому удалось повторить это достижение.

Сейчас у Сергея все было в порядке — он являлся владельцем охранного агентства, мужем сногсшибательной красотки (в прошлом угонщицы элитных тачек) и отцом двух милых малышей. Коваль считал себя обязанным мне, хотя я много раз повторяла: все долги, если они когда-то и были, он давно выплатил мне с процентами. Но я знала: в любое время дня и ночи я могу обратиться к этому человеку за помощью, и он мне не откажет. Вот сейчас как раз такой момент и наступил.

— О, Евгения! — обрадовался мой приятель. — Чего не спишь? Я думал, ты ведешь здоровый образ жизни где-то на горнолыжных курортах. Тебе полагается спать как сурок, а ты?

— Ох, лучше не спрашивай, как мои дела! — отстучала я по клавишам. — Тут такое творится… приеду — расскажу. Если выживу, конечно.

— Эй, Охотникова! Ты что, снова влипла в неприятности?

— Никуда я не влипла! — разозлилась я. — Всего лишь мечтала встретить Новый год так, чтобы не видеть ваших надоевших физиономий. И вот вам результат!