Монохром - Сергей Палий

— Минор, бодрей двигай! Задохнемся… — Лёвка закашлялся. — Пацанов внизу через минуту зажарит.

— Лезу, — прохрипел я. Задрал голову и, щурясь от дыма, проорал: — Дрой, вытяни!

Вместо ответа в морду прилетело с полкило сажи и земли. Налобник свернуло набок, респиратор повис на резинке, и я еле успел захлопнуть хлеборезку, чтобы не наглотаться грязи. Свирепо фыркнув, выжался на полную катушку. Правый локоть сорвался вниз, сердце пропустило удар. Плечо больно проехало по стенке, заставив сжать зубы. Зато еще сантиметров на двадцать поднялся. Чуток осталось. Терпеть.

Когда я уже начал задыхаться от едкого дыма, то сверху наконец послышалось неразборчивое бормотание, и щеки коснулось что-то холодное. Я приоткрыл глаз: ремень. Ох, Дрой-Дрой, тоже мне умник нашелся.

— Чем хвататься прикажешь? — выцедил я. — Зубами?

— Меньше текста, — скомандовал он. — Изворачивайся живо, а то остальных потеряем.

Чуть не воя от боли в плече и коленях, я поднял левый локоть и резким движением вскинул руку. Уцепился за ремень, сдирая ногти и чувствуя, как начинаю медленно съезжать вниз.

— Тащи!

Рывок. Еще один.

В запястье что-то мерзко хрустит, дышать нечем, автомат тянет вниз, словно весит не четыре кило, а все двадцать…

Дрой, рыча от напряжения, выволок меня из трубы, прислонил спиной к кирпичной кладке и вернулся обратно к отверстию в трубе.

Переведя дух и дождавшись, пока перед глазами перестанут мельтешить веселые искорки, я снял разбитый налобник, размотал ремень, оставивший на предплечье красные полосы, взял «калаш» наизготовку и огляделся.

Два исцарапанных с ног до головы сталкера затаились возле токарного станка, который давным-давно проржавел насквозь. Они, держа штык-ножи обратным хватом, пасли узкий проход между боковой стеной строения и рядом гаражей. Сквозь стебли прошлогоднего бурьяна была видна серая полоса асфальта.

Еще один чумазый бродяга копошился на противоположной стороне заднего двора, готовый прикрыть тыл. Он обустраивал огневую позицию, используя в качестве опоры для длинного ствола винтовки ось перевернутой тачки. Вот ведь акробат! Да и как только ухитрился через дымоход модифицированную снайперку протащить?

Нам повезло: инженеры спецназа не знали об этом выходе. А если и знали, то не сочли нужным перекрыть его перед началом штурма, полагая, что сталкерам хватит ума не пользоваться каменной кишкой, фонящей и благоухающей, что твоя свалка. И хрен угадали. Ума хватило с запасом, изворотливости — тоже. Но главное, вояки, которые внизу подпалили мусор с целью выкурить беглецов, не могли связаться с теми, кто остался на поверхности, а то бы нас давно приняли под белы рученьки — полуголых и почти безоружных. Спасибо толстым перекрытиям подвалов Фоллена, что намертво экранируют радиосигнал, и самому хозяину бара, который скорее всего сейчас заговаривает зубы и умасливает разгневанных штурмовиков.

— Очухался?

— Угу.

— Мой ремень слишком короткий… Снимай-ка портупею, — велел Дрой, отворачиваясь от дыма, валящего из скособоченной трубы. Его сивые брови были опалены, глаза слезились. — Кхе-мх… Да скорей же шевели мослами! Пацаны передохнут, пока ты тут тупишь!

— Ты-тут-ту, — передразнил я, вставая.

Дрой гневно посмотрел на меня, не въехав в шутку, и раскрыл было рот, чтобы обматерить за нерасторопность, но я не дал ему такого шанса: клацнул пряжкой и выдернул ремень, подхватив ножны и чехол с ПДА. Мы быстро соорудили сцепку и бросили конец вниз.

— Лёвка, дерни, когда будешь готов! — гаркнул я в коптящее марево.

Через секунду ремень дрогнул. Мы уперлись каблуками в землю, ухватились покрепче и стали тянуть на «раз-два».

Дым мешал сосредоточиться, ботинки проскальзывали на мокром дерне, Лёвка выкрикивал неразборчивые фразы из жерла, и казалось, что его тело с каждой секундой становится все тяжелее. Ремни натянулись, острые сколы кирпичей увечили их грубую кожу, сцепка дзенькала о стенку. Дело двигалось с трудом.

Наконец нам удалось приподнять Лёвку настолько, что он ухватился за край трубы и, не обращая внимания на сочащуюся из-под перчаток кровь, принялся выбираться. Мы подхватили его под мышки и выволокли на воздух.

— С-с-к-корей… ос-с-стальных… — выкашлял он, отползая в сторону и протягивая свой ремень.

Следующим оказался Гост. Сталкер вскарабкался довольно бодро и освободил лаз.

А вот последним полз наш долговязый зануда, и ему досталось по полной. Когда мы общими усилиями вытащили Зеленого из раскаленной клоаки, цвет его лица строго соответствовал прозвищу. Края штанин превратились в тлеющую бахрому, пристрелянную снайперку сталкер обронил, кожа на лодыжках покраснела, хотя волдырей заметно не было.

Мы положили Зеленого на доски и брызнули в лицо из фляжки. Его выгнуло дугой, обильно стошнило на собственные колени, но взгляд после этого слегка прояснился.

— Радиация? — озабоченно спросил парень из клана Лося.

— Не, — Зеленый сплюнул тягучую слюну, — всего-навсего жженое дерьмо.

Я пощелкал перед ним пальцами, привлекая внимание. Зеленый посмотрел на меня вполне осознанно.

— За тобой кто-то лез? — спросил я.

— Не успели. — Он резко мотнул головой и вновь чуть не сблевал. — Вот же ж напасть… Остальных, видно, скрутили, а мусор сразу подпалили.

— Тогда больше мы сделать ничего не можем, — подвел я черту. — Валим отсюда, пока солдафоны не прочухали, что банда сталкеров виртуозно линяет у них из-под носа.

— Минор дело говорит, — кивнул Гост. — Мужики, сворачиваемся и уходим дворами. Путь через пустошь-ферму должен быть свободен, выйдем на тропу чуть западнее Кордона.

Прикрывающие сталкеры попятились, не переставая, однако, пасти проходы. Гнаться за нами, кажется, никто не собирался, но, сами понимаете, в Зоне лишний раз перестраховаться не помешает. До последнего я ждал, что вот-вот из-за угла прилетит граната или появится штурмовой отряд и вломит нам по самые ноздри.

Как ни странно, уйти удалось без проблем. Жаль, Ерофею потроха попортили. Эвон как его приложило, аж на философию о чистоте генотипа и здоровье потомства прошибло. Ну да ничего: выкарабкается, не маленький уже.

Осторожно поддерживая шатающегося Зеленого, мы покинули опасный район, петляя между каркасно-насыпными развалинами и высохшими кленовыми рощицами. В гуще кривых ветвей торчали бетонные вешки от телеграфных столбов, похожие на огромные костяшки домино. Возле ржавого железнодорожного полотна, огибающего пустошь-ферму с юга, валялось несколько куч деревянного крошева, которое когда-то было шпалами — в воздухе до сих пор чувствовался запах креозота. Рельсы в этом месте изгибались и перекручивались, словно корни. Возле сломанной стрелки недвусмысленно белел крупный осколок черепа. Интересно, чем это их так перекорежило? Похоже на проделки мощной «гравикаракатицы». Да только не могло здесь возникнуть никаких аномалий: далековато от Кордона. Может, фугас сработал или ракетой с «вертушки» накрыло каких-нибудь не особо удачливых ходоков? Может.