Большой секрет Мэтти - Донна Клейтон

– Минутку, Коннор, – перебила его Мэтти. Ей явно было не по себе. – Не могу удержаться, помолчав, продолжала она, – чтобы не сказать, что мы не пришли к согласию по так называемым открытиям, которые вы сделали.

Упрямое выражение ее лица сказало ему, что она настроена решительно, но в то же время, похоже, осторожно подбирает слова.

– Если ваш дед и в самом деле такой ужасный человек, каким вы его считаете, – медленно проговорила Мэтти, – почему вы до сих пор находитесь в «Смоки-Вэлли»? Почему бы вам не сказать ему все, что вы о нем думаете, и не вернуться в Бостон, где вы жили все эти годы? – Не дав ему возможности подумать над ответом на ее неожиданные вопросы, она продолжала: – Мне кажется, что на самом деле вы не уверены в этих своих открытиях.

Коннор молча смотрел на нее. Мэтти опустила взгляд на его пальцы, продолжавшие лежать на ее руке, а когда подняла глаза, он увидел в них горькую печаль.

– Мне правда, пора домой, Коннор. – Она встала. – Пойду, попрощаюсь с Лори и Греем, но если вы проводите меня до моей машины, то я скажу вам кое-что еще. И это, как я очень надеюсь, поможет вам немного лучше понять меня.

Вскочив, Коннор прошел следом за ней на кухню, где стояли его брат с женой. Мэтти расцеловалась с ними обоими и извинилась за свой ранний уход.

Обычно хозяева любой вечеринки пытаются уговорить гостя не покидать их так рано. Однако Грей и Лори так не поступили. Они приняли извинение Мэтти, пожелав ей всего хорошего тоном, в котором Коннор различил мрачные нотки.

Более чем странно, подумал Коннор.

У него сложилось впечатление, что все они владеют какой-то тайной, которой не собираются ни с кем делиться.

Каким бы таинственным ни было это дело, вечером наступит переломный момент. Коннор знал это, потому что Мэтти предложила ему начать работы по реконструкции каретного сарая завтра.

Помогая Мэтти надеть жакет, он подумал о красной кофточке, которую сам же и спрятал. С его стороны было бы благородно напомнить ей о том, что она забыла ее в гостиной, и сходить за кофточкой перед тем, как Мэтти уйдет.

Но он не сделал ни того, ни другого. Эта кофточка давала ему единственный шанс понять, во что Мэтти была вовлечена.

Ради того, чтобы раскрыть секрет Мэтти, он был готов даже на небольшой подлог.

Чувство вины мучило Мэтти, когда она шла к своей машине. Коннор был так близко, что она могла ощущать жар его тела, вдыхать аромат его одеколона.

Ей пришлось лгать ему, утаивая правду о себе, о своей деятельности, и она стыдилась этого.

Завтрашний день недалек, оптимистично шептал ей внутренний голос. Очень скоро Бренда и Скотти будут в безопасности на пути в Альбукерк. Срок твоего обещания молчать истечет. Ты сможешь признаться во всем Коннору и облегчить свою душу.

Завтра.

А пока, размышляла девушка, она могла бы кое-что' ему рассказать. Что-то, что было очень важно для нее.

Мэтти взглянула в бархатную темноту ночного неба, в котором мерцали тысячи светящихся звездочек, собираясь с силами, чтобы поведать ему историю своего прошлого и при этом сохранить спокойствие духа. Слезы были нужны ей сейчас меньше всего.

– Когда мы впервые встретились, – осторожно начала Мэтти, – вы спросили о Сьюзен. О моей сестре. – Она остановилась и повернулась к Коннору, прислонившись спиной к водительской дверце своей машины. – Я тогда перевела разговор на другую тему, и вы это, конечно, поняли. – Она глубоко вздохнула. – Мне трудно говорить о Сьюзен. То, что с ней произошло, сильно подействовало на меня. На всех, кто ее любил.

Почувствовав ее волнение, Коннор ласково погладил ее руку.

– Если разговор о сестре так расстраивает вас, – тихо произнес он, – тогда не стоит говорить об этом, Мэтти.

– Нет, Коннор, я продолжу. Мне хочется, чтобы вы лучше поняли меня. Какая я на самом деле. Какие у меня взгляды. Почему я занимаюсь тем, чем занимаюсь. Какова цель моей жизни.

Приготовившись выслушать то, что она собиралась рассказать, Коннор сжал кулаки и сунул их в карманы своих черных брюк.

Господи, как он был хорош в своем темно-зеленом пуловере! Воротник черной рубашки аккуратно застегнут. Пуловер облегает мощную грудь. Мэтти так и тянуло прислониться к этой груди головой, чтобы Коннор снова дал ей испытать чувство покоя, как тогда, когда неожиданно сделал это у озера, в ту первую ночь.

– Сьюзен – моя старшая сестра, – сказала Мэтти. – Между нами пять лет разницы, и она всегда была авторитетом для меня. – Несмотря на ужасный конец истории, к которому она приближалась, Мэтти не могла не улыбнуться, вспоминая свое детство, проведенное здесь, в горах Вермонта. – Мои родители были заняты проблемами отеля, и мы с сестрой были предоставлены самим себе. Я ужасно горевала, когда Сьюзен уехала учиться в колледж. Мне казалось, что Бостон невероятно далеко. А когда сестра ненадолго приезжала домой, мне казалось, что она стала совсем другой. У нее не было времени, чтобы пойти на озеро. Она говорила только о вечеринках и мальчиках.

Коннор понимающе кивнул. Мэтти крепко обхватила себя руками, приготовившись рассказать о человеке, ненависть к которому ей до сих пор едва удавалось сдерживать.

– Джим был капитаном футбольной команды, – продолжала она, довольная тем, что без запинки произнесла имя своего зятя. – Он учился в колледже. Был умным, веселым. И Сьюзен без памяти влюбилась в него.

Подул прохладный ветерок, но Мэтти не обращала на него внимания.

– Семья Джима жила на севере штата, в Берлингтоне. Его отец занимался бизнесом – устраивал для рыбаков поездки по озеру Шамплейн и в Канаду. Естественно, после женитьбы Сьюзен и Джим осели в Берлингтоне, где Джим работал вместе с отцом. – Ее дыхание стало прерывистым. – Когда Сьюзен в первый раз приехала домой избитая…

При этом ужасном воспоминании она замолчала, отвела взгляд от Коннора и прижала пальцы к губам. Ночная тишина стала звенящей. Коннор ждал, что же будет дальше.

Мэтти с трудом заставила себя заговорить снова.

– Джим страшно избил Сьюзен, все ее тело было в ссадинах и синяках. Но самое ужасное… она сказала маме, папе и мне, что это было не в первый раз. – Мэтти задрожала, снова увидев мысленно эту картину. Она переживала все заново. Слезы сестры, испуг родителей. Собственное бессилие чем-то помочь своей сестре. – И – только представьте – Сьюзен вернулась к Джиму. Она простила этого негодяя и уехала к нему в Берлингтон. – Мэтти подняла голову и взглянула Коннору в глаза. – Это повторялось неоднократно. – Она до боли закусила нижнюю губу. – Он убил ее, Коннор. – Ее голос был прерывистым. – Джим убил Сьюзен. Он толкнул ее, и она разбила голову. А мы были не в силах предотвратить эту трагедию.

Черные как уголь глаза Коннора сверкали от гнева. То, что он понимал ее горе, сочувствовал ей, успокаивало Мэтти.