За мгновение до мечты - Галина Мишарина

– Вроде того. Чмокнул сначала, а потом как налетит… Я была не готова, растерялась. Он твердил, что научит, но мне с каждым разом становилось все неприятней учиться.

Бьёрн вздохнул и вдруг улыбнулся.

– Ладно. Понял. Моя очередь.

– Сейчас? – напугалась я.

– Угу. И прямо здесь.

Он взял в ладони мое лицо и, не слушая дальнейших возражении, склонился ниже.

– Ты храбрая, Таиса. Ты же не боишься меня?

– Нет.

Прикосновение получилось столь естественным, нежным и чарующим, что страхи растаяли мгновенно. Мягкие, едва осязаемые поцелуи кружили голову, и я обняла Бьёрна за плечи, прижалась к его груди. Наверное, моё доверие сыграло роль – он взял меня за подбородок, чуть повернул и поцеловал глубже, напористее, но по-прежнему ласково. Эта влажность, что прежде раздражала, теперь сводила с ума, выпытывала секреты. Мне не приходилось думать, решать и не хотелось противиться. В сердце восторжествовала свобода.

А Бьёрн дразнился. Чувствуя, что я себя не контролирую, он заставлял всё больше отдавать, забирал без остатка, становясь яростным в ласках. Мне хотелось, чтобы он себя отпустил, напал на меня, словно дикий зверь.

Мгновенная вспышка страсти – и мое желание было исполнено. Я успела только вдохнуть поглубже, как Бьёрн подхватил меня, усадил на перила и так притиснул к себе, что пришлось выгнуться, обнять его ногами и прижаться что было сил. Позади было тридцать этажей, сверкающая пропасть ночного города, но страх не поселился в теле. Нежную влажность, теплоту дыханий сменили столь откровенные прикосновения, что меня бросило в жар. Вот так и понимаешь, что прежде ничего не смыслил в поцелуях…

Увлекшись, мы не сразу услышали доносящиеся изнутри крики. Хотя это были, скорее, вопли, потому что их не могла заглушить даже музыка. Судя по всему, кто-то что-то не поделил. Бьёрн потерся носом о мою щеку, и по затылку побежали мурашки.

– Кажется, там большая драка, – сказал он, не отстраняясь. – Хочешь посмотреть?

Я рассмеялась ему в губы.

– Не люблю потасовки. Брат был драчуном, а, так как росли мы вместе, я вдоволь нагляделась на разбитые носы.

Он улыбнулся и мягко поцеловал меня в ухо, а затем бережно снял с перил и поставил на пол.

– Тогда, думаю, можно продолжить. Хотя вообще-то я с радостью полетел бы домой.

– Уже?

– Ага. Что-то совсем отвык от вечеринок, и заново привыкать не имею желания.

– Но мы толком ничего не сделали…

– А что, был план? – усмехнулся мужчина. – По пунктам, пожалуйста! Обычно это: напиться, натанцеваться, подраться, очнуться в туалете или в больнице с забинтованной головой.

– У тебя такое было? – любопытно спросила я. Бьёрн как раз медленно повел меня под несуществующую музыку, и можно было поговорить.

– Ну… По правде говоря, да, бывало. Хорошо ещё, в дурдом не упрятали… Я, знаешь ли, от определенных напитков тоже дурею. Однако подобное поведение для меня в прошлом. Нагулялся, настрадался идиотизмом по молодости, и понял, что всё это – юношеские заскоки, от которых ни пользы, ни радости особой. Тогда-то казалось, что спать в обнимку с унитазом – это круто. Но годы идут, люди меняются.

– Не все. Многие до седых волос обожают выпить.

– Не мне судить, но это глупость та ещё. Я понимаю, двадцатилетним наклюкаться и на следующий день уже прийти в себя без особых последствий… Но чтобы взрослые мужики, у которых семья, которым детям пример подавать… – он хмыкнул и заломил пируэт, отчего у меня забавно заплелись ноги. Оба рассмеялись.

– Кто же подал пример тебе? Да и как можно, ты ведь в летной школе учился!

– Друзья, Таиса – великая сила. Отец с матерью могут вложить в ребенка ум, принципы и понимание правильного и неправильного, но как только он отправится в самостоятельное плавание, его воспитателем станет общество. Молодые люди собираются в группы – в клубах, барах, учебных заведениях. Там они проходят проверку на прочность, осознают, что не все родительские заветы нерушимы. И очень часто нарушают их – не только потому, что интересно ощутить нечто новое, ступить на иную тропу, но и чтобы проверить самого себя, утвердиться в правильности ранее сделанного выбора. И если он действительно был верным, если родители и ребенок близки, если есть между ними прочная духовная связь, основанная на честности и доверии, тогда всё будет хорошо, период заскоков пройдет почти безболезненно. У меня было несколько иначе. Я нашел счастье в том, чтобы как можно дальше уйти с родителями избранной дороги. Ибо они, Таиса, не любят себе ни в чем отказывать, для них блага – неотъемлемая часть жизни. Мне же, чтобы держать себя в тонусе, нужно движение, труд, какая-то деятельность. Преодоление. Развитие. Не просто наслаждение, не только бесконечный поток радостей. Иногда нужно съесть нечто горькое, чтобы потом остальное казалось особенно сладким.

– Смена обстановки положительно на тебя повлияла, – тихо сказала я. – Ты так много не говорил прежде, и тема эта мне интересна, так как я хоть и в хороших отношениях с родителями, а всё же предпочла идти своей тропой. Спасибо, Бьёрн. За откровенность.

И я поцеловала его в щеку, тотчас ощутив, что лучше бы в этот миг мы были наедине у него на корабле. Или, ещё лучше, в комнате, в темной прохладе. Тогда я бы решилась на многое…

– Попросить, что ли, ребят отвезти твоих подруг по домам? – хмыкнул он, запечатлев на моих губах легкий, ласковый поцелуй. – А то что-то в постель хочется.

– В смысле спать? – робко спросила я.

– Естественно, Таиса. Конечно же, спать. Именно. Хотя, у меня есть идея засесть с чаем за шашки.

– О! Отлично! На веранде, с булками… которых нет. Но они будут, обещаю!

– Тогда, моя замечательная, идем, отыщем остальных, и узнаем, собираются ли они гулять ночь напролет.

Я тоскливо подумала, что мне скоро выходить на работу, но отмела эти мысли. Сейчас Бьёрн был со мной, и он хотел домой. Значит, ему там нравилось. Значит, я по-прежнему была ему интересна. Значит, мое счастье не поблекло, не распустилось на отдельные нити. И можно продолжать плести узлы, чтобы получилось прочное и яркое покрывало чувств.

Музыка снова звучала, но в зале царила напряженная атмосфера. И сразу стало понятно, кто и что не поделил.

– Друг, ты пропустил отменный мордобой! – усмехнулся Микки. Его кислотно-зеленая майка