Время быть счастливой - Ронда Бэйс

И только когда солнце первыми лучами окрасило небосвод, Бренда поняла – надо что-то решать. Температура у Джошуа спала, однако не было никакой гарантии, что она не поднимется вновь. Девушке представлялось самым правильным позвонить на работу и предупредить о своем положении, попросить кого-нибудь заменить ее.

Но Анита не приветствовала это ее решение.

– Пойми, ты только что устроилась, – сказала она. – Думаешь, твоим работодателям понравится, если ты будешь так часто отпрашиваться?

– Но что же делать?

– Идти и работай, как ни в чем не бывало. А вечером, когда пойдешь домой, зайди в аптеку и купи какой-нибудь сироп для сынишки. Потому что таблетки все же не очень хорошо могут сказаться на столь молодом организме.

– Вы справитесь с ним? – Бренда с надеждой посмотрела на свою спасительницу.

– Конечно, не волнуйся. Сегодня мы никуда не пойдем, проведем целый день дома. Я понаблюдаю за ним.

– Только если что-нибудь случится, обязательно звоните мне, – попросила девушка.

– Всенепременно, – ответила миссис Мартинес, подталкивая ее к двери. – Бренда, ну сколько можно? Я уже пожила достаточно, чтобы знать, как помочь такой крохе. У меня трое сыновей, и пусть они не торопятся жениться и порадовать свою мать внуками, все же я помню, что делала в те минуты, когда они болели.

– Спасибо вам, – поблагодарила Бренда, все еще не решаясь покинуть квартиру домовладелицы.

Но тут заворочался Джош, и Анита буквально выпихнула девушку за дверь, после чего поспешила к малышу…

Две чашки крепкого кофе немного взбодрили Бренду. А прогулка по городу до отеля принесла относительное успокоение.

Она сразу же включилась в работу, чтобы не думать о сыне. Отогнать неприятные мысли, тревожившие ее, заставлявшие бросить все на свете и мчаться к нему, тому единственному, кого крепко любило ее материнское сердце.

И не было сил порой противиться этому, руки сами собой опускались. Но она заставляла себя пылесосить, вытирать пыль, протирать мебель, чтобы та блестела, будто и не было несколько мгновений назад на полированной поверхности стола следа от стакана, а на зеркале в ванной – отпечатка чьей-то руки…

День был солнечный и яркий, как обычно. Но Бренде сегодня не хотелось улыбаться. Каждый раз, когда она вспоминала лицо Джоша, которому было больно, у которого была температура, ей нестерпимо хотелось прижать его к своей груди, успокоить, объяснить, что мама никуда не делась, она будет с ним всегда.

Наведя уборку в нескольких номерах, она приблизилась к тому единственному, порог которого одновременно стремилась и опасалась переступить.

Вдруг Арчи снова встретится ей?

Его карие проницательные глаза проникнут в самую ее душу, все поймут… Бренда не хотела этого. Она жила замкнуто и, несмотря на кажущуюся открытость, не пыталась обнажить перед всеми свою жизнь, которую и сама еще не до конца узнала.

Она частенько задавалась мыслью, кто же отец Джоша? Скотт Ларсен? Или кто-то другой, кого она встретила позже на жизненном пути? Внутренний голос подсказывал ей, что Скотт Ларсен не может являться отцом, но она никак не могла понять, откуда у подсознания такая уверенность в этом. Что еще оно скрывает? Какую тайну откроет ей в следующий раз? И откроет ли вообще?

В последнее время воспоминания стали редко посещать ее, они были неяркими, словно пробегом остановившимися в ее мозгу лишь затем, чтобы отметиться в своем существовании. Обрывки ничего не значащих дней, событий, которые просто были…

Время, которое когда-то она провела у бассейна, подставляя солнышку свое молодое тело. Где это было? Когда? Она не знала. Но вспомнила голубую прозрачную воду, белую мраморную плитку, несколько шезлонгов, которые практически все пустовали.

Вот она работает в кафе. Оказывается, и этот вид деятельности для нее знаком? Или собирает букеты для покупателей в магазине цветов.

Как много профессий она успела сменить за свою недолгую жизнь? Почему?

И вообще, сколько ей лет?

По документам выходило, что двадцать пять. Но иногда Бренда брала их в руки и не чувствовала никакой близости с ними, словно это были какие-то посторонние бумажки, совершенно к ней не относящиеся.

На счастье, новая работа сильно выматывала ее. Девушка так уставала, что вечером, как только укладывала сына, тут же засыпала, едва ее голова касалась подушки.

И так день за днем…

Открылась дверь. Бренда вздрогнула и обернулась.

– Здравствуйте, – Арчи вошел в номер, – я буквально на минуту.

– Да, конечно… – Она отвела взор, вернувшись к протиранию пыли на телевизоре.

Он быстро прошел в спальню. Затем вышел. Посмотрел на девушку. Ему показалось, или она чем-то расстроена? Остановившись в нерешительности, он наблюдал за ней.

Вот она закончила, отошла от телевизора и вернулась к пылесосу, взяла его. На ее лицо упали лучи солнца, врывающиеся в комнату, не такие яркие, потому что проникали сквозь тюль, однако достаточные для того, чтобы Коэн заметил изможденность горничной и ее потухший взгляд.

– Что с вами? – обеспокоенно спросил он.

Бренда пожала плечами.

– Ничего особенного. Не волнуйтесь. Так, временные трудности.

Она направилась к двери, но он нагнал ее, схватил за руку, заставил обернуться.

Дрожь пробежала по всему ее телу от этого прикосновения, тепла его руки, нежности его глаз, обращенных к ней. Бренда отвернулась, стараясь не смотреть на него, чтобы не сдаться, не дать ему понять, насколько он привлекателен для нее, ругая себя за эту слабость и за то, что близость этого мужчины заставляет ее забыть о Джоше, дорогом и единственном сыне, этом милом человечке с темными кудряшками на голове…

– Отпустите меня, – неприязненно прошептала она, злясь на себя и на Арчи, стремясь поскорее покинуть этот номер, искушающий ее, дающий надежду на что-то несбыточное, на то, что никогда не произойдет в ее жизни…

– Конечно, как только вы сообщите, что произошло… – Мужчина словно не заметил ее отчужденности.

– Ничего, что вам следовало бы знать…

Бренда не знала, что делать. Он не давал ей уйти, а она не имела сил бороться с ним, противостоять ему. И в то же время какая-то частичка ее хотела, чтобы он заставил ее признаться, помог ей, утешил ее.

Она стояла, разрываемая противоречивыми чувствами, пока слезы не брызнули из ее глаз и она не опустилась на корточки, заплакав навзрыд. Настолько тяжело было ее горе, что, казалось, ноги больше не выдержат его…

Арчи оторопел, отпустил ее, присел рядом.

– Ну-ну, перестаньте… – Он на мгновение прижал девушку к себе, затем заставил подняться и подвел к дивану, усадил на него. – Давайте-ка рассказывайте, что у вас стряслось. Может быть, я смогу чем-нибудь помочь.