Пролетая над бездной - Наталья Берзина

– Оговорка «был» что-то означает? – продолжала выпытывать Вера.

– Мне сложно ответить на ваш вопрос, Вера. Давайте не будем конкретизировать. Мне не хотелось бы говорить на эту тему.

– Простите мое женское любопытство, – смутилась Вера, почувствовав, что затронула нечто такое, что угнетает шефа. – Может быть, нам лучше вернуться в город?

– Нет, раз уж решили пообедать, будем обедать здесь.

– А знаете что, Николай! Поедем лучше ко мне домой. Я вас накормлю, – неожиданно предложила Вера и сама испугалась собственных слов.

– Вы серьезно? Впрочем, если вам так удобнее, почему бы и нет, – согласился Николай.

«Ауди» сорвалась с места, словно стрела. Он знал адрес, недаром изучал ее личное дело, и теперь, нарушая все правила, гнал к ее дому, словно панически боялся опоздать. «Надо ли по пути заезжать в магазин?» – подумал, сворачивая на нужную улицу. Но Вера, словно поймав его мысли, сказала:

– Здесь можно направо, через двор будет ближе. Вы подождете меня? Я заскочу в магазин за хлебом.

– Я, с вашего позволения, хотел бы вас сопровождать, – ответил Николай.

– Пожалуйста! Вот здесь остановите, это мой подъезд, а магазин в подвальчике.

Николай помог выбраться из машины, подал Вере руку, и она, о чудо, совершенно спокойно ею воспользовалась. Кроме хлеба, Вере понадобился целый список продуктов. Нагруженные пакетами и свертками, они поднялись в квартиру. Давно отвыкший от тесноты хрущевок, Николай окинул взглядом крошечную двушку. Сердце защемило от жалости к Вере. Чистота, скромность и если не бедность, то весьма скромный достаток. «В этой комнатке, скорее всего, живет она сама, а в смежной обитает почти взрослая дочь», – подумал он, неловко топчась в прихожей.

– Проходите, Николай. Извините, у меня не бывает мужчин, так что тапочек подходящего размера я вам не найду, так что не разувайтесь, – окликнула его Вера.

Она уже сбросила сапоги и, сунув ноги в смешные ушастые тапочки, потащила тяжелые пакеты на кухню. Николай решительно перехватил пакет, неловко зацепил его за обувную полку, рванул. Тонкий пластик не выдержал грубого обращения, лопнул, и содержимое раскатилось по полу.

– Простите! – воскликнул он и бросился поднимать рассыпавшиеся свертки, но Вера среагировала чуть быстрее, и неизбежное соприкосновение лбами в крошечной прихожей не заставило себя ждать.

– Ой! – охнула Вера, садясь на пол и прижимая к ушибленной голове руку.

– Простите, Вера, я не нарочно! – засуетился Николай.

Пытаясь помочь ей подняться, он, подхватив Веру за талию, потянул на себя. Коврик под ногами скользнул прочь. Николай, теряя равновесие, неловко навалился на женщину, подмял ее под себя, придавил всем телом. Чувствуя, что она через мгновение ударится затылком, успел подставить ладонь под ее голову. Руки Веры обхватили его шею, она на какую-то секунду прильнула к нему. Николай почувствовал через пиджак податливую грудь. Лицо ее с широко распахнутыми глазами оказалось совсем близко. Его губы неловко ткнулись в Верино ухо, короткая несильная боль обожгла лицо. Во рту стало солоно. Вера замерла под ним не дыша. Растерянность длилась не больше секунды. Николай, давя пакетики и свертки, неловко скатился в бок и, вставая, не спускал глаз с лица Веры. Она все еще лежала, закусив губу, не открывая глаз, безвольно уронив руки вдоль тела.

– Вера, с вами все в порядке? Вы целы? – присев рядом на корточки, потряс ее за плечо Николай.

– Все нормально, простите, я иногда бываю такая неловкая! – очень тихо, почти шепотом ответила Вера, открывая глаза. – Боже, у вас кровь, Николай!

Он только сейчас почувствовал, что нижнюю губу немного пощипывает и по подбородку стекает горячая струйка. Провел ладонью по лицу, он увидел кровавый след на пальцах. Небольшая сережка в ухе Веры рассекла кожу на губе в момент падения.

– Пустяки, до свадьбы заживет, – отмахнулся Николай.

– Точно так же сказал мой бывший муж, когда поранил губу о мою брошь, – невольно улыбнулась Вера. – Совсем как вы, а затем сделал предложение.

– Ачто, я уже созрел для предложения? – окончательно смутившись, спросил Николай.

– Извините, я не это имела в виду! – воскликнула Вера. – Идемте в ванную, я вам помогу смыть кровь!

– Ничего, я сам справлюсь, – покраснел Николай.

Он смыл с лица кровь, посмотрел на себя в зеркало. Смущенный, немного растерянный, раскрасневшийся, Николай смотрел на свое отражение и не мог понять, что произошло, как он очутился в этой квартире, в ее ванной. Он видел в зеркале ее халат, висящий на крючке. На полочке под зеркалом стояли флаконы с шампунями и какими-то кремами. Рука сама потянулась к шкафчику. Он знал, что увидит там. Но ему впервые в жизни захотелось взглянуть на потаенную сторону жизни женщины, которую он полюбил. Да, именно полюбил, в этом нет сомнений! Он страстно желал быть рядом с ней. Чувствовать ее прикосновения, смотреть ей в глаза, слушать ее бесконечно дорогой голос.

– Николай?! Вы не уснули? У меня уже все готово! – раздался за дверью голос Веры.

– Да, я иду! – вздрогнув от неожиданности, ответил Николай, краснея еще больше.

Чтобы разобрать завал, пришлось два часа отбрасывать камни. Выбивать их киркой из-под слежавшейся земли, оттаскивать в сторону. В конце концов, открылся проход, достаточный, чтобы туда, в пугающую сырую темноту, мог пролезть человек. Данила закрепил страховочную веревку, помог надеть обвязку на Казимира, проверил фонари, шлемы и, прихватив кирку, первым начал спуск.

Нельзя сказать, что спуск был очень крутым, но Казимиру постоянно приходилось притормаживать. Влажный камень больно тер спину. Комбинезон промок и холодил тело. Крошечное пятнышко дневного света, проникающее в лаз, померкло и исчезло. Кромешная, непроницаемая тьма сгустилась, гнетущая, пугающая глубина пещеры понемногу начала давить на сознание, безумно захотелось вернуться туда, к яркому теплому солнцу, свежему ветру, начинающейся весне.

Где-то глубоко внизу слышались звенящие удары. Данила забивал в расщелину очередной страховочный крюк. Веревка ослабла. Казимир остановился на небольшой площадке. Включил фонарь, закрепленный на шлеме. Серый холодный камень вокруг, уходящая в узкий туннель веревка, как нить Ариадны, – единственное связующее звено между ним и реальным радостно-светлым миром. Сердце тревожно забилось. Казимир никогда не был трусом, много раз приходилось смотреть смерти в лицо, но здесь он чувствовал себя беспомощным. Камень не чувствует боли, сомнений, страхов. Он холоден и безжизнен. Миллионы лет пролетели над ним, а он оставался неизменным. Вот теперь внутри мертвой глыбы трепещет живое человеческое сердце, крошечный кусочек живой плоти. Преодолевая себя, Казимир перестегнул карабин и нетерпеливо подергал нижнюю веревку. Даниил ответил, чтобы он начинал спускаться дальше.

Две с половиной веревки, глубина почти сто метров. Огромный зал, теряющийся во мраке. Корявые, со следами изломов каменные стены. Грубый, покрытый выбоинами пол.