Приручи, если сможешь - Уля Ласка

Не веря своим глазам, возвращаюсь к знакомому лицу.

— Не увязнуть! — мысленно кричу себе, чувствуя, как сила притяжения начинает свою работу.

Исчезает. Разочарование?!! Боже, Сатина, ты как девчонка! Ха… Ну, надо же когда-нибудь испытать что-то подобное, раз в том возрасте не довелось…

Сэм — мой спаситель, не оставляет ни на минуту.

А потом срывается и бежит, взлетая на руки к нему… Прикрываю глаза, стараясь остановить подкатывающий к горлу комок. Да, Богдан Александрович, вот вам ещё пару-тройку таких малышей, Вареньку Найденову и мечта реализована. Легко, просто, идеально!

И тут же напоминаю себе, что ЭТО не моя мечта.

А какая твоя, Сатина?!! Моя? Моя осталась там… в прошлом… два с половиной года назад, вместе с большей частью моей жизни. С тех пор я не мечтаю… не хочу… не могу…

Поговорить?

Располагемся в палатке. Да, потрясающее место для ведения переговоров… внешний вид не отстает, сдобренный чудесным насыщенным ароматом костра. Разделяет моё мнение искренним смехом. Таким я его ещё не видела… и тут же, захватывая мою губу своими, мгновенно усиливая ток крови во всем теле, напоминает о своем интересе… Я помню, Богдан Александрович, но сначала мои условия.

— У меня несколько условий, — смотрю прямо в глубину серых глаз, подсвеченных лампой.

— Слушаю, — моментально становится серьёзным, как если бы на самом деле присутствовал на важных переговорах.

— Все запланированные встречи с девушками и их родителями должны состояться. Далее на твоё усмотрение.

Ну, давай, Герасимов, скажи, что ты и не думал от них отказываться. Облегчи мне жизнь.

Хмурится, но не спешит с ответом.

— Ещё?

— Наши встречи не афишируем.

На его ещё сильнее помрачневший взгляд добавляю:

— Это прежде всего в твоих интересах. Даже не личных, семейных. Не то, чтобы что-то ужасное, но если кому-то захочется копнуть глубже и прицельно изучить моё прошлое… Лишние хлопоты… — не даю ему себя перебить. — Не для тебя, для отца и из-за него же обязательно начнут рыться.

— Всё? — видно, что пытается сдержаться, но свет как будто тускнеет и темнота начинает заполнять углы палатки.

Собираюсь с силами.

— Нет. Все наши встречи только в удобное для меня время. Выбор места тоже оставляю за собой, — поспешно добавляю я.

Лампочка, мигнув пару раз, гаснет. Тянусь попытаться включить её заново, но мою руку перехватывают, крепко сжимая.

— Нет.

Невесомый поцелуй запястья, от которого у меня случается секундное помутнение, и тут же ему на смену приходит мысль — только не останавливайся.

И не думает, переходя на внутреннюю сторону ладони, центр — тёплые прикосновения губ чередуются с жёсткой, начинающей пробиваться щетиной. Движется к её ребру слегка прикусывая… Герасимов, ты!.. А язык скользит дальше добираясь до мизинца, полностью вбирая его в рот, затем выпускает, оставляя зажатой лишь его подушечку и поглаживая её нижними зубами. Кажется… ах… да… вдох… и выдох до полного опустошения лёгких, чтобы появилась возможность наполнить их только им.

— Нет, — повторяет полушепотом, отчего его и так низкий голос превращается в нечто мистическое, отдающее чуть ли не божественной волей. — Время и место мы будем определять вместе.

Вместе…

— Здесь и сейчас…

Определять?

Или ты уже?..

Отпускает руку.

И в следующее мгновение подхватывает меня, усаживая перед собой боком, придерживая за талию и помогая вытянуть ноги, подхватив их под коленки. Звук соприкосновения наших курток, как шипение воды попавшей на раскаленную сковороду.

И мне на ухо всё тем же манящим полушепотом:

— Сколько на тебе слоёв одежды?

Давлюсь воздухом от неожиданности и, повернув голову на звук, уточняю:

— А что это определяет — время или место?

Короткий властный поцелуй прямо в губы. Не промахнулся.

— И то, и другое, — с неохотой отстраняясь и заставляя потянуться за собой.

— Три, — ныряю носом за ворот его куртки, ловя волнующий пряный аромат, не удерживаюсь и шумно вдыхаю.

— Не пойдёт, — принимает решение он, зеркаля и тяжело выдыхая в ответ.

Чувствую себя капустой из загадки, да ещё и с наглухо держащими оборону застежками.

— Поехали ко мне! — рука с талии перебирается на затылок, обхватывая косу у основания, сжимая в кулаке и не оставляя ни единой возможности прервать долгий, пленительно сладостный поцелуй. Язык сначала щекочет нёбо, а потом быстро скользнув по зубам, с силой прижимает мой к щеке, ритмично его поглаживая.

Я мало что соображаю, когда он прерывается. Место вообще отходит на второй план, главное, время — и это сейчас!

Но на сейчас у кого-то имееются свои планы. И этот кто-то явно намерен нам помешать.

— Бени? — вопросительно шепчу я Богдану.

— Бени! — с абсолютной уверенностью подтверждает он, еще крепче стискивая меня в объятьях.

Открывающееся полотно палатки и свет мощного фонаря бьющий нам прямо в глаза.

— Ну, и кто мне говорил, что они взрослые люди? — скептически обращается к кому-то позади себя Бени.

— Ро-о-он, — от громоподобного рыка Богдана у меня над ухом становится не по себе, — забери свою жену!

И, нежно касаясь краешка уха подбородком, уже мне:

— Прости, Регин.

— Пошли, Богдан, мне с тобой тоже нужно поговорить, — рядом с Бени вырастает Рон.

Несколько секунд размышления:

— Я быстро и ты так и не ответила на мой вопрос про место. Я жду согласия!

Спускает меня с колен, в очередной раз целуя в губы.

Возмущенный возглас.

Натягивает ботинки, встаёт, перехватывая Бени, которая выражает явное намерение остаться со мной наедине.

— Ты с нами, — Богдан не оставляет ей ни шанса, ловко уводя её с собой.

Значит, домой… На своей-то территории естественно привычнее. Ох, Сатина, не наломать бы дров…

Телефон. Да, помню. Подтверждение о прибытии. Формальность. Но мне так спокойнее. Принимаю звонок.

— Регина Викторовна, здравствуйте!

— Здравствуй, Саша! Все хорошо?

— К сожалению, гражданки Востриковой не оказалось на борту. Удалось выяснить, что она сошла при первой же пересадке, даже не покинув страну.

Чёрт! Юлька, у тебя там что все мозги расплавились?!!

— Поняла, Саша, спасибо!

— Обращайтесь, Регина Викторовна. Всегда рад помочь!