Замуж после 30-ти. Твое счастье – впереди! - Лада Лузина

Избитая истина: дом отражает индивидуальность владельца. Даже если дом совершенно безлик, он все равно отражает — отсутствие индивидуальности или отсутствие потребности в доме. Оказавшись постоянною гостьей в квартире холостого мужчины, женщина тут же начинает «обуючивать» пространство. И готов ли ее кавалер к совместной жизни понятно уже по его реакции на новую мыльницу, поселившуюся в ванной. Так, расставшись с барышней, друг моего мужа вздыхал не только об ушедшей любви: «Мне нравилось есть из новых тарелок, нравилось мыться гелем для душа. Наверное, я создан для семейной жизни».

В период между пятнадцатью и семнадцатью годами мне тоже казалось: я создана для счастливого брака. Я была парадоксально хозяйственной девочкой. По выходным, вместо того чтоб бежать на гульки с подружками, я делала генеральную уборку (никто меня не заставлял!). В течение года я тратила все свои сбережения на покупку мельхиоровых вилок, ложек, ножей (включая ложку для сахарницы и специальные вилки для торта). Мне нравилось сервировать стол, принимать гостей, полировать мебель… Я обожала штопать! Куда все девалось? Начиная с восемнадцати лет, я использовала отчий дом как ночлежку. Все, что в нем было для меня ценным, ограничивалось моим платяным шкафом. Все интересное происходило за его стенами. Затем я перебралась на съемную квартиру, где воцарился полнейший кавардак. Я не приводила туда мужчин (во всяком случае тех, кем дорожила). Я понимала, увидев это жилье, кавалер не жениться на мне и под общим наркозом. Особенно, после того как один из них признался, что после разрыва со мной ему приснился страшный сон: я привожу его в жуткий облупленный дом и говорю: «Милый, мы будем здесь жить».

Я оказалась типичной анти-женой. И считала себя неисправимой до тех пор, пока не заглянула в гости к знакомой. Все ее вещи: одежда, чулки, книги, папки с бумагами — валялись живописными кучками на диванах и креслах, вперемешку с коробками от косметики и сигаретными блоками. У меня на глазах она безмятежно вытряхнула туда содержимое сумки и привычно вызволила из бедлама свой паспорт и бизнес-план. При этом она была замужем! Правда, ее брак трещал по швам. На повестке дня стояли карьера, любовник и покупка квартиры. «Это же съемная, — пояснила она. — Когда перееду в собственный дом, там будет порядок». Я не поверила — неряха и в Африке неряха! «Ясно, почему с супругом у нее не лады», — подумала я. И совершила ту же ошибку, что и мой ухажер, заработавший расстройство сна на почве моей безалаберности. Посетив неопрятную даму два года спустя в ее новой обители, я обнаружила там идеальную, сверкающую чистоту. Ни пылинки, ни соринки, ни единой вещи, сбежавшей с места прописки!

Тогда-то я впервые задумалась… Я нехозяйственная? Или у меня просто нет хозяйства? (Съемная «хрущевка» не в счет!). Или любимого? А может, у меня нет меня? К тому времени мужа у моей знакомой уже не было, любовника — тоже. Зато имелась престижная работа и большая жилплощадь. Выходит, дело было отнюдь не в наличии представителя мужского пола…

Как-то поэт Евгений Евтушенко сказал: «Когда кончается материнская беременность нами, начинается беременность нами дома». Родительский дом становится тесен, и мы разрушаем его, как цыпленок раскалывает скорлупу яйца, вылезая на свет. Приятельница вышла замуж слишком рано и, повзрослев, ей пришлось развалить семейное гнездо. Я застала ее в тот миг, когда яйцо треснуло и вокруг валялись осколки. Она вырвалась в мир… Но через два года ее личностный рост достиг кульминации, заработок позволил приобрести жилье, подходящее масштабам ее личности. И все встало на места — в прямом смысле слова. Для обширного гардероба деловой дамы был построен громадный шкаф-купе, для папок и бумаг был отведен отдельный кабинет…

Теперь мне нетрудно провести и иную параллель. Все тележурналисты, оказавшиеся в моем доме, рвутся заснять «рабочее место писателя». Им мнится, что комната, в которой создаются художественные произведения, выглядит романтично. Я рьяно обороняю свою цитадель. При лучших раскладах, помещение с гордым именем «мой кабинет» напоминает кладовку, при худших — погром после нашествия монголо-татар. Диван, стулья, подоконник, пол, три стола, включая и письменный, заваленные книгами, большей частью открытыми, сложенными неровными стопками, кипами журналов, газет, вырезок, бумаг и бумажечек. Это нельзя показывать! Это нельзя убирать… Подобно миру, созданному, по мнению древних, из абсолютного хаоса, книжный мир создается из того же сырья — сумбура, бедлама. Из разрозненных мыслей, идей, ошибок и проб. Из того же, из чего срастается и наша личность. Беспорядок вокруг — точное отраженье всего, что происходит внутри. Но по мере того, как роман обретает законченную форму, лишнее отсекается — ненужные книги возвращаются на полки. В тот день, когда беспорядок начинает меня раздражать, я понимаю, роман близится к финалу.

В тот день, когда беспорядочная жизнь начинает раздражать, человек обычно понимает, кто он и какова его генеральная линия. Если же понимания нет, а раздражение налицо — стоит пойти обратным путем и начать с генеральной уборки. А то и с капитального ремонта.

Однажды, в период тяжелого душевного кризиса, моя подруга вскочила среди ночи и принялась перечерчивать план квартиры. Ее жилье походило на идеальную картинку. Спальня с помпезной кроватью, гостиная с камином и мебелью в стиле ампир, огромная столовая для приема гостей… Вот только никаких приемов подружка не устраивала. Она работала дома, и каждый день к ней приходила масса случайных людей. Они прокурили ее образцовую гостиную, продавили белоснежный диван, а на примкнувшем к нему изысканном столике было очень мало места для бумаг и кофейных чашек. В результате столовая превратилась в два помещения офисного типа. Общий дизайн полетел к чертям. Жить стало удобно. Что же касается гостиной, хозяйка туда почти не заходит. «И для кого я ее делала? Она мне вообще не нужна», — призналась подружка. «Для своего идеального представления о себе», — ответила я.

Жилье всегда отражает индивидуальность владельца. Даже если дом совершенно на него не похож, он все равно отражает наши заблуждения на собственный счет. Иногда мы регулярно вытираем с иллюзий пыль, полируем их до зеркального блеска, не понимая, почему дом отказывается дарить нам комфорт. Иногда дом сознательно врет о владельце — каждая безделица, каждая подушка научена лгать: здесь живет творческая личность, тут обитает счастливая семья. Иногда дом открывает нам правду, заставляя взглянуть на своего обладателя иными глазами, задуматься о его нераскрытом потенциале. Иногда самый дикий бардак очаровывает тебя: каждая вещь рвется вместе с хозяином в бой и готова принять его в любую секунду — у нее просто нет времени, чтоб прикорнуть в тылу шкафа. А иногда вещи словно впадают в душевную спячку. И ты не приглашаешь гостей, потому что все они слишком похожи на тебя, они точно стоят в нерешительности, спрашивая «А где мое место? А точно ли оно здесь?». И у кого-то хватает сил разрушить семейный очаг, разрушить стены и перестроить жилье, а у кого-то нет… Но еще чаще эти стены иллюзорны.

Вот стоит у меня в гостиной бардовая вазочка, периодически я бросаю в нее всякую мелочь: пуговицы, визитки, брелки. А лишних пяти минут, чтоб разложить все по местам не хватает. Не хватает почти целый год. А ведь для этого впрямь нужно всего пять минут. Но дурацкая ваза уже мнится мне заколдованным местом, трудноразрешимой проблемой. Нет, я никогда ее не разберу! В тот день, когда я ее разберу, что-то сдохнет в лесу. Едва ли не у каждого из нас есть подобная «мертвая зона»: кипа старых журналов, антресоль в коридоре, полуразвалившаяся дача… вся жизнь?