Серебряный пояс - Владимир Топилин

Сегодня они встретились четвертый раз. Для Наташи это слишком маленький срок, чтобы вот так, быстро, доверчиво оказаться рядом с парнем под полой его теплой шубы. Кто увидит — осудит. Да и сама она, доверившись открытому сердцу Ивана, стыдится своего поведения. Затаив дыхание, девушка дрожит теперь уже не от холода, а нервного напряжения. Зачем все это? Может, оттолкнуться, убежать? Но так не хочется покидать дорогого человека! Наоборот, сопротивляясь буре возмущения, Наташа молчит, замерла в немом ожидании, чувствуя, как Ваня прижимает ее к своей груди.

Влюбленный чувствует ее состояние, все крепче запахивает обшлага шубы, стараясь не выпустить из объятий драгоценное создание. Так близко он не был с любимой никогда. Кипящая кровь растворяет последние капельки робости. Наконец-то, собравшись с духом, он решился сказать заветные слова:

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой!

— Зачем это? — не ожидая размаха событий, вздрогнула Наташа.

— Потому что я люблю тебя!

Казалось, что девушка не поняла всей значимости сказанных слов, недоверчиво оттолкнулась, удивленно посмотрела на него:

— За что это?

Он, вдруг осмелев, увидев близко ее лицо, горящие глаза, быстро наклонился, поцеловал. Она, не ожидая этого, в последнее мгновение увернувшись, склонила голову. Губы Ивана коснулись ее носа, но ненадолго. Почувствовав его прикосновение, гордая девушка приняла эти действия как недозволенный поступок.

— Ах, вот ты какой! — выскользнув из-под шубы, освободившись от объятий Ивана, возмутилась Наташа. — Вон что придумал! Шубу надел! Ишь, какой хитрый! — закипая и негодуя, высказывала она. — А сам целоваться лезет! — и, коротко размахнувшись, ударила его ладошкой, выговаривая дежурные фразы: — Все вы такие! Сначала словечки разные, ласковые: люблю, замуж! А потом — бросаете! Я думала, ты не такой… — заблестела слезами, — а ты такой же, как все! — и поспешила прочь.

Иван хотел ее остановить, да где там! Убежала Наташка, не выдержала недотрога ласки. Слишком уж строги принципы у красавицы.

— Не понимаю… — вытирая запястьем разбитый нос, пожал плечами Иван. — Что лишнего сказал?

Вечером с запада подул холодный, пронизывающий ветер. Черные тучи принесли в своих ладонях мелкий, нудный дождь. Потемневшая, суровая тайга ответила тревожным шумом раскачивающихся деревьев, взбитым посвистом упругих веток, пугающим шорохом склонившихся трав. С тревожным криком, провожая осень, пролетели рябые кедровки. Где-то далеко несколько раз ударил в колокол черный ворон. Пугая мир переменой времени года, с резким треском упал на землю старый, отживший кедр. Подтверждая плохое предзнаменование, в пригоне захрипели лошади. В стенах летней стайки замычали коровы. Поджав хвосты, занимая укромные места, разбежались собаки. Хмуро насупив брови, старатели потянулись в тепло, к своим домам: «Все, кончилась хорошая погода».

Утром 16 сентября выпал первый снег. Обычная для этого мира выпадка побелила горы, накрыла первозданным покрывалом кедрачи, поляны, крыши невысоких домов. В одночасье упали травы, загустела вода в реке, замерзли голые кустарники. Холод принес с недалеких гольцов дыхание подступающей зимы.

Мужики таежного поселка недовольно смотрели по сторонам. Каждый из них понимал, что счет старательской работы пошел на часы. Отрицательная температура ставит границу предела промывке золотоносных песков. Мерзлая земля, спрессованная глина в сочетание с ледяной водой делают условия промысла невыносимыми. Еще несколько дней, и придется отложить разработку прииска до будущего сезона.

После завтрака старатели собрались на короткий совет: как быть дальше? Кто-то предлагал, пока не завалило снегом, выбираться к основному жилью, поближе к цивилизации, в Кузьмовку. Другие настаивали на продолжении работ: в последние дни артель подрезала хорошую золотую жилу. Третьи желали остаться зимовать здесь, в тайге, чтобы в их отсутствие шаромыги — черные копатели — за зиму не выбрали драгоценный металл. Однако последнее слово оставалось за старшим: как он скажет, так и будет. Таков строгий старательский закон: до последнего дня слушаться и подчиняться тому, кого выбрали в начале сезона. По-другому быть не могло.

Григорий Панов медлил с ответом. Опытный золотопромышленник понимал, что от его слова зависит будущее благосостояние старательских семей: жить в нужде или пить чай с медовыми пряниками. Уроки жизни не прошли даром. Прежде чем что-то решить, надо хорошо продумать.

Суровая Сибирь не прощает ошибок. Глубокий снег зимой, мороз, высокогорье, влажность, дикая тайга со всеми вытекающими последствиями ежеминутно играют с человеком в бесконечную игру противостояния: выживешь или нет? Тяжелые климатические условия, непредсказуемые препятствия, борьба за выживание заставляют быть предусмотрительным: любой промах может стоить жизни. Старательская летопись знает много случаев, как гибли люди. Кого-то задавил медведь, другой заблудился, третьего задавило землей в шурфе, четвертый утонул, пятый сломал ногу, не смог выйти к людям. В редких случаях старатели узнают о чьей-то смерти. Промысел золота всегда окутан медной дымкой тайны. Далеко не каждый старатель желает показать кому-то богатую жилу. Золотая лихорадка во все времена туманит разум человека прозрачно легким, быстрым богатством. Вот и тянется одинокий отшельник в дикие трущобы один, реже вдвоем. Потеряться одному в тайге несложно. Ушел человек и пропал. Ни креста, ни могилки! Может, где зверь лесной косточками хрустит. Или под колодиной догнивает старый труп с проломленным черепом. Страсть к наживе не имеет границ. За золото могут убить легко, имя не спросят. Кто узнает? Тайга — безмолвный свидетель! Это и объясняет стабильное постоянство исчезновений людей глубокой осенью, когда подходит к концу старательский сезон.

Работать в артели проще, безопаснее. Десять человек — это уже сила. Временно переселившиеся в тайгу на лето промысловики с семьями — цивилизация. Такие сезонные поселения все бродяги, чернокопатели, шаромыги, захребетники, воры, убийцы обходят стороной. При тесном общении с другими приисками старатели округи знают друг друга в лицо. Появление чужого человека настораживает. Если этому сопутствует какое-то плохое событие, мужики своими силами ограничивают свободу передвижения человеку с ветра, передают его властям. Так было поймано немало беглых каторжников, залетных бродяг и преступников. Однако временное поселение грызут другие беды: отдаленность от постоянного местожительства, трудности в доставке продовольствия, болезни, бытовые проблемы. Немаловажную роль играют природные катаклизмы. В памяти старателей жива трагедия, когда двадцать лет назад на Жейбе после обильных, недельных дождей разлившейся речкой был смыт старательский прииск. Тогда погибли около двадцати человек. Преимущественно женщины и дети.

Старателей сисимского прииска не пугает большая вода. Таежный Сисим — небольшая речка. В лучшем случае ее ширина достигает трех метров. Глубина в приямках не больше аршина. Лишь на устье, сливаясь со своим собратом, таким же ручьем Степным Сисимом, они образуют уважаемую речку, которую не везде можно перейти вброд. Страшный бич этих мест — ранняя, долгая зима. Глубокий снег, иногда выпадающий за ночь до семидесяти сантиметров, в сочетании с тридцатиградусным морозом здесь известный гость. Первые осадки начинаются в начале сентября. Постоянный покров держится до середины мая. Все это значительно осложняет передвижение человека.