Информационные войны. Новый инструмент политики - Георгий Почепцов

Если Кургинян инкриминирует Андропову развал СССР с опорой на карнавальную модель переключения верха на низ, то в текущей деятельности КГБ не внутри страны, а на Западе также были интересные моменты. Например, такой фигурой был Виктор Луи, который говорил о себе, что агентом не был, а выполнял отдельные поручения Андропова[129]. Именно Луи передает на Запад и рукопись С. Аллилуевой, и «Раковый корпус» Солженицына. Кстати, его последней публикацией времен перестройки была статья о Матиасе Русте, которая базировалась на материалах допросов[130].

В. Луи продал на Запад и несколько видеозаписей из ссылки А. Сахарова в Горький, на одной из которых Сахаров ест и читает американские журналы в тот момент, когда на Западе говорили о его голодовке протеста. Источник таких материалов вполне понятен. Кстати, ясно и то, почему передача материалов делалась через него. Например, из воспоминаний Хрущева исчезли перед их публикацией все негативные упоминания Брежнева и места, которые были неудобны для руководства СССР.

Вот как о нем высказывается сам Сахаров[131]: «Он [начальник московского ОВИРа] объявил, что мне отказано в поездке в Норвегию, так как я являюсь «лицом, обладающим знанием государственной тайны». Я сказал, что буду оспаривать это решение. Интересно, что за неделю до этого в английской газете «Ивнинг ньюс» появилась статья Виктора Луи, в которой сообщалось, что мне будет отказано с этой именно аргументацией, со ссылкой на каких-то анонимных ответственных лиц. Очевидно, это была проверка силы реакции общественного мнения. Виктор Луи — гражданин СССР и корреспондент английской газеты (беспрецедентное сочетание), активный и многолетний агент КГБ, выполняющий самые деликатные и провокационные поручения. Говорят, сотрудничать с КГБ он стал в лагере, куда попал много лет назад. КГБ платит ему очень своеобразно — разрешая различные спекулятивные операции с картинами, иконами и валютой, за которые другой давно бы уже жестоко поплатился».

Кстати, рядом с А. Сахаровым побывал и другой «протеже» Андропова — историк Н. Яковлев, автор известной в советское время книги «ЦРУ против СССР» (см. о нем[132]). На Яковлева Сахаров тоже очень обиделся, поскольку тот написал в своей книге о ЦРУ, что Е. Боннэр, когда сердится, бьет Сахарова.

Яковлев рассказал о работе над своей книгой «1 августа 1914» и предшествующих ее появлению беседах с Ю. Андроповым и Ф. Бобковым. Кстати, он говорит и следующие слова: «Сравнивая обоих, при всем интеллектуальном лоске Ю.В. Андропова я безоговорочно отдаю пальму первенства Ф.Д. Бобкову, который на много порядков был выше формального начальника, а главное несравненно лучше подготовлен». И еще он приводит следующее мнение Андропова: «Дело не в демократии, он первый стоит за нее, а в том, что позывы к демократии неизбежно вели к развалу традиционного российского государства. И не потому, что диссиденты были злодеями сами по себе, а потому, что в обстановке противостояния в мире они содействовали нашим недоброжелателям, открывая двери для вмешательства Запада во внутренние проблемы нашей страны». Андропов также раскрыл ему принадлежность к политическому сыску таких фигур, как Тургенев, Белинский и Достоевский.

Интересно, что Бобков в перепечатанном в его книге «Как готовили предателей» интервью отрицает то, что Андропов мог быть автором перестройки, В своей книге он приводит также такой факт: за десять лет хрущевской «оттепели» по 58 статье были осуждены 10 тысяч человек, а за двадцать лет андроповского руководства по той же политической статье были осуждены 800 человек[133]. Правда, тут можно возразить, что осуждали и по другим статьям. Но все равно понятно, что цифры несопоставимы.

В. Луи передал на Запад и мемуары Хрущева[134]. Причем Андропов, по словам Хрущева, даже не захотел познакомиться с рукописью. Но было ли это так, остается на совести Луи. Правда, КГБ слушал Хрущева, а поскольку книгу он не писал, а надиктовывал, то такой же экземпляр мог быть и у КГБ. Интересно, что издатели для подтверждения согласия автора прислали две шляпы (ярко-алую и черную), в которых попросили Хрущева сфотографироваться. Так он и сделал, одну надел на голову, а вторую держал в этот момент в руке.

При этом, как только книга вышла, Андропов моментально подал записку в ЦК, предупреждающую об отрицательных последствиях. Есть еще одно подтверждение того, что книга смогла выйти на Западе с помощью нескольких человек из КГБ[135]. А по СССР был нанесен очередной репутационный удар. Эти слова про помощь КГБ сказал С. Хрущев, яляющийся сегодня гражданином США. Кстати, Сергей Хрущев занял позицию опровержения практически всего, что касается его отца (см. его интервью в «Известиях»[136]).

Луи как-то сказал фразу, запомнившуюся его собеседнику[137]: «В наше время всякий ответственный разведчик как минимум двойник…» И это тоже может быть правдой. Любая страна имеет санкционированные каналы утечки информации, в контекст которых вписывают и В. Луи[138]. Его делают даже политическим игроком: «Виктор Луи ездил с тайной миссией на Тайвань, с которым не было тогда дипломатических отношений. Виктор Луи работал по отказникам, Виктор Луи был первым, кто сообщил, что в 1978 году взрыв был в московском метро, Виктор Луи занимался позитивным имиджем Андропова в глазах зарубежной общественности».

В. Кеворков выпустил о В. Луи книгу. Живущий сегодня в Германии генерал-майор КГБ В. Кеворков возглавлял в свое время региональное бюро ИТАР-ТАСС в Германии, Австрии и Швейцарии[139]. Сам себя он называет тайным советником Андропова и свою работу с Андроповым описывает следующим образом[140]: «Именно по его заданию в 1969 году я налаживал так называемую секретную связь между высшим политическим руководством СССР и ФРГ. Этот канал способствовал установлению тайных отношений между генеральным секретарем ЦК КПСС Брежневым и канцлером ФРГ Брандтом, в результате чего был заключен советско-западногерманский договор. Секретная связь работала на протяжении двенадцати лет, а начиналось все с того, что я прилетел в Бонн под видом специального корреспондента «Советской культуры» и принялся внедряться в среду немецких журналистов».