Если весело живется, делай так - Лора Хэнкин

камином, а Вики, покачивая ребенка у груди, исчезла из поля зрения.

— Боже мой, Гвен, ты была маленьким ангелочком, — восхитилась Мередит, когда Гвен вернулась в комнату с тарелкой блестящих вишен и бутылкой вина.

Клэр наклонилась вперед, чтобы посмотреть на фотографию, на которую указывала Мередит: Гвен, вероятно, лет пяти, с копной золотых кудряшек и широкой улыбкой на пухлом личике. Она стояла на лужайке с двумя очаровательными взрослыми — без сомнения, родителями — и мальчиком на пару лет старше нее, с такими же красивыми чертами лица и широко распахнутыми глазами, как будто его застала врасплох вспышка камеры.

— Это твой брат? — спросила Клэр, Гвен кивнула. — А чем он занимается?

Гвен закусила губу, колеблясь.

— Он… пока в поиске. Дела у него так себе.

— Прости, — сказала Клэр, и Гвен грустно улыбнулась.

— Стоп! — Элли взвизгнула, увидев другое фото. — Погоди! Это что, Кристофер? Гвен, твой муж просто секси!

— Да-а-а… — сказала Мередит, обмахивая лицо.

Клэр наклонилась к фотографии, о которой шла речь, рядом с парой снимков детей в рамках: Гвен в свадебном платье, ее обнимает парень в смокинге. Ага, «секси» — точное определение. Он не был красив в обычном понимании слова. Гвен не достался кукольный Кен. Но почему-то это делало его более привлекательным: вьющиеся блестящие волосы, падающие на лоб, длинный нос, густые брови. Ничего красивого. Наверное, он великолепен в постели. Эх, повезло же Гвен.

— Если бы я знала, что вы придете, то приготовила бы нормальные закуски. Только не давайте вишню малышам, — сказала Гвен, передавая роскошную тарелку с фруктами. — А то там косточки.

— Тебе надо пофотаться тут для своего «Инстаграма», Уитни, — сказала Мередит.

— Нет, нет, — отнекивалась Уитни. — Я не буду постить фото дома Гвен, если она не захочет.

— Да ну, — протянула Гвен. — Если ты не поместишь под фото мой адрес, то все нормально. Может, у пианино? Но там слишком темно.

Рядом с Клэр материализовалась Амара.

— Двоюродная сестра Гвен запостила фотографию своего ребенка в интернете, и ее разместили на сайте с порнографией, — тихо объяснила она, наблюдая, как другие женщины кучкуются вокруг банкетки для игры на пианино.

Уитни села с Хоуп на коленях.

— Ого! — удивилась Клэр.

Во внезапной ослепительной вспышке камеры Уитни прижала крошечные кулачки Хоуп к клавишам пианино и улыбнулась.

Глава восьмая

Пылая от стыда и смущения, Уитни несколько раз моргнула. Где Амара? Перешептывается в углу с Клэр, кто бы мог подумать! Уитни сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь погрузиться в своего рода медитацию, чтобы успокоиться, пока Элли и Мередит рассматривали снимок, сделанный Гвен, и трещали, какой он красивый.

Уитни хотела быть щедрой и доброй. Женщиной из своего «Инстаграма», настолько прекрасной, что ее самые большие прегрешения заключались в «сегодня я немного сердилась на Хоуп» или «иногда мне жаль, что я не могу проспать миллион лет». Хотела сосредоточиться на воспитании дочери и не беспокоиться, ехидничают ли остальные мамочки о ее браке. Хотела стереть самодовольную ухмылку с лица Гвен, а затем выскочить к черту из особняка и вернуться туда, где она с меньшей вероятностью будет принимать решения, которые могут полностью перевернуть вверх дном ее спокойную жизнь.

После рождественской вечеринки у Гвен она сказала себе, что никогда не вернется сюда. Высокомерный, самоуверенный Грант понятия не имел, что наделал.

Рождественская вечеринка стала первым мероприятием, не связанным с материнскими обязанностями, которое Уитни посетила после рождения Хоуп. Они с Грантом позвали присмотреть за дочерью девочку-соседку, которая жила на пятом этаже их дома, и заплатили непомерную сумму за то, чтобы та сидела перед их телевизором, пока Хоуп спала; наверняка мать Уитни получала меньше, когда работала стоматологом-гигиенистом. (Правда, бонусом девочке шло подкрепление: если бы Хоуп вдруг начала без остановки реветь, то родители девочки примчались бы с пятого этажа на помощь.)

Уитни обожала Рождество в Нью-Йорке. Возможно, коренные жители Нью-Йорка ненавидели украшенные витрины универмагов, на которые гости со Среднего Запада слетались как мотыльки, но она всей своей туристической душой не переставала их любить. Уитни представила, как берет Хоуп в центр города поглазеть на витрины, когда та чуть подрастет и сможет оценить их по достоинству, и они обе в восторге разглядывают двигающиеся куклы, а затем отправляются на праздничный рынок в Брайант-парке, где будут лакомиться теплыми блинчиками с шоколадной пастой, наблюдая за фигуристами под новогодней елкой.

Она была так взволнована перспективой вечеринки, что даже попросила Грант посидеть с дочкой на выходных, чтобы пойти купить новое платье. Первый опыт покупки красивой одежды после рождения ребенка получился удручающим. Ее тело, если ткань не тянулась, выглядело в новой одежде самым нелестным образом, зеркала в примерочной специально созданы, чтобы подчеркнуть растяжки и неровности и даже едва намечающиеся морщинки на лбу. Уитни всегда презирала женщин со слишком подтянутыми лицами — уж она-то предпочла бы стареть с изяществом! — но тут она действительно начала стареть. Теперь, глядя в зеркало, Уитни задавалась вопросом, существуют ли такие пластические хирурги, которые со всей деликатностью помогают поддерживать молодость.

В конце концов Уитни нашла красное платье с высокой талией, маскировавшей ненавистный свисающий живот (она хотела сбросить остатки лишнего веса, но выход из дома на тренировки требовал столько энергии!), и кружевным лифом с низким вырезом, подчеркивающим ту часть тела, которая сейчас ей нравилась больше всего.

Она не торопилась, готовясь к рождественской вечеринке, хотя на то, чтобы уложить Хоуп, ушло больше времени, чем предполагалось. Она хотела, чтобы глаза Гранта загорелись при виде нее в новом платье, как в те времена, еще до беременности, когда они посещали модные рестораны в центре города и отправлялись куда-то на выходные. Возможно, этот вечер станет для них своего рода перезагрузкой, подарит немного романтики после долгих месяцев, посвященных грязным подгузникам, после жуткого ужина в честь дня ее рождения и недавней ссоры, когда Грант возмущался из-за того, что Уитни постоянно пялится в монитор видеоняни.

Но когда она эффектно появилась из ванной, Грант бросил на нее равнодушный взгляд.

— Мы можем наконец идти? — спросил он, явно раздраженный тем, что ему пришлось в одиночестве развлекать девочку, которая пришла посидеть с Хоуп. И ни слова о новом платье.

Вскоре после знакомства Уитни поняла, что Грант может быть полным козлом. И в этом она находила свои преимущества. Он козлил других от ее имени, так что Уитни не приходилось этого делать самой, она могла просто улыбнуться официанту, который перепутал заказ, а Грант грозил бедняге всевозможными карами небесными. Она могла расслабиться в их красивой