Князь мертвецов-2 - Илона Волынская

брови Митя, хотя доверие от почти настоящего альва льстило.

- Не слишком, - легко ответил Йоэль, и вся «лестность» развеялась, будто и не бывало. - Но взвесив иные риски, нахожу такой расклад приемлемым.

Митя поглядел на него исподлобья: еврейский портной смеет сомневаться в его чести?

- В дальнейшем же вижу два способа сохранить бумаги. Либо арендовать банковскую ячейку ... Сами мы, конечно же, это сделать не можем, если желаем сохранить тайну. Но можно воспользоваться особыми талантами господина Меркулова-младшего, - он многозначительно поглядел на Митю.

Ингвар с Даринкой явно не поняли, но пояснять Митя сейчас не собирался.

- Либо? Какой второй способ? - поторопила Даринка.

- Второй способ более хлопотный и рискованный, но может хотя бы частично покрыть нужду барышни Дарьи в деньгах для семейства. - Йоэль задумчиво побарабанил безукоризненными ногтями по ручке кресла и наконец решился. – Мы можем их заложить. Получить деньги, деньги вложить в дело. Получать проценты, пусть и небольшие, а по истечении срока выкупить бумаги обратно. В некоторых случаях можно даже напрямую перезачесть стоимость бумаг, без заклада. Хоть какой-то, а доход. И барышне Шабельской ее ведьмовская сила не жмет, что она о семействе не заботится, и мы невесть откуда взявшимися деньгами не светим.

Только вкладываться надо подальше отсюда. В Москве или Петербурге, а то и вовсе в Сибири.

- И где мы найдем такое выгодное дело? - подозрительно спросил Митя.

- Присмотрюсь, послушаю: может, и найду что. Через наш «дом модъ» какие только люди не проходят! Как найду, так и поглядим, - хмыкнул Йоэль. – Если теперь уж вы не побоитесь, что обману.

- Обманете – умрете, - равнодушно предупредил Митя, чувствуя твердую уверенность, что так и будет. Слишком дорого ему досталось его самое первое маленькое состояние! - Что ж, бумаги остаются пока у меня, маэстро Йоэль ищет, куда их вложить на два года. Если никто не против, господа и дама, на том и порешим.

- Я против, - проворчала Даринка.

- Тогда только господа, - легко согласился Митя.

- Пойду я, - Даринка бросила на Митю мрачный взгляд и поднялась.

- Я провожу! - вскочил Ингвар. - Не годится барышне одной по улице.

- В окно, будьте любезны, морок там, или не морок, а по дому бродить нечего. У нас тут тетушка с Ниночкой водятся, - проворчал Митя. Ингвару он был благодарен - если бы тот не вызвался, пришлось бы провожать Даринку самому, а у него еще дело есть. И потому съязвил. - Вернуться не забудьте, а не торчите под окнами у Лидии до утра!

- Я не торчу! - возмутился Ингвар, вытаскивая раму. Лозы Йоэля обхватили обоих и перенесли через подоконник, опустив на мостовую.

- Интересный ребенок, - Йоэль поглядел вслед мальчишеской фигурке рядом с долговязым германцем. - А вырастет, станет невероятно интересной дамой. Не красивой, а именно интересной. Если доживет, конечно ...

Митя только покачал головой: что интересного может быть в этом чахлом кузнечике? Выкинул Даринку из своих мыслей и улыбнулся - так хищно, что его улыбка и альвийского лорда бы испугала, не то, что еврейскою портного!

- Раз уж мы отговорили Дарью Родионовну от платья для Лидии Родионовны, то можно надеяться, что у вас все же образовался некий запас альвийского шелка, верно, маэстро? Я бы хотел заказать сорочку ...

 

Глава 9. Поговорим по-родственному

 

- Поднимайся, не позорь ни себя, ни нас!

Толчок в спину был незаметен со стороны, но весьма чувствителен. И еще более - унизителен. Митя попытался оглядеться, но обзор с двух сторон перекрыли внушительные фигуры в мундирах, так что ему ничего не оставалось кроме как забраться в вагон.

- Ступайте в конец вагона! - властно скомандовал холодный голос, и его снова подтолкнули в спину. Он пошел вперед, слыша за спиной тяжелые шаги, неумолимые, как судьба. Вагон полностью походил на тот «микс», в котором они с отцом приехали сюда. «И ведь полугода еще не прошло!» - тоскливо подумал Митя, пытаясь приподнять шляпу перед смутно знакомым помещичьим семейством с гувернанткой и стайкой детей.

В ту же секунду его схватили сзади, больно впиваясь пальцами в предплечье.

- Не стоит так нервничать! - не оборачиваясь, бросил Митя, застыв с рукой, поднятой к шляпе.

Гувернантка и горничная, вдвоем подвязывающие занавес, что должен был отделить помещичье семейство от остального вагона, отчаянно заторопились, и наскоро затянув последние узлы, опустили занавеску. Будто та могла послужить им защитой.

Все равно присутствие людей хоть немного, но успокаивало. Не будут же, считай, у них на глазах ... Хотя что они там увидят, из-за занавески-то!

Пальцы на Митином предплечье медленно, словно нехотя разжались, и он пошел дальше.

- Сюда! - почти пролаял голос за спиной. Не оглядываясь, Митя свернул и уселся на диван с потертой цветочной обивкой, и мрачно уставился в окно.

Там, на ночном перроне, освещенном лишь тусклым станционным фонарем, застыла в ожидании одна единственная темная фигура. Отец глядел в окно, на лицо сына, проступавшее сквозь темное, не слишком чистое стекло мутным белым пятном с размытыми чертами и черными провалами глаз. А Митя смотрел на него и с каждым из безнадежно утекающих мгновений понимал, что утекли они гораздо раньше, что решение ничего не рассказывать отцу было фатальной, неисправимой ошибкой. Или все же - нет? Если сейчас вынести стекло, рвануть вперед, не обращая внимания на осколки, вывалиться на перрон, прямиком отцу под ноги. У отца под полой паро-беллум, и трость стреляет перуновыми разрядами, и автоматоны неподалеку ...

- Глупостей не делай, - пророкотал рядом злой голос и что-то острое уперлось ему под ребро.

- Желание спасти свою жизнь ты называешь глупостью?

- Я-то не боюсь умереть! - насмешливо ответили ему.

- Когда тебя снова ранят, и твоя матушка будет метаться, требуя к твоей постели лучшего из Живичей, я ей так и скажу: «Зачем? Он же не боится умереть!» А если у вас получится то, что вы задумали, она ведь мне даже возразить не посмеет. - Митя приподнял локоть, и разглядывая упирающееся ему в бок посеребренное лезвие. - Постарайся хотя бы не порезать сюртук, он мне дорого обошелся.

Рука с ножом дрогнула, словно лезвие, более широкое и длинное, чем у ножей, прячущихся у Мити за манжетами, вот-вот вонзится глубже. Но потом все-таки отодвинулось. Очень вовремя - вагон ощутимо качнуло, так что Мите