Точка отсчета - Патрисия Корнуэлл

— У нее был старый «мерседес»? — спросил Марино.

Спаркс покачал головой и, пытаясь собраться, закрыл лицо руками.

— Нет. Она ездила на каком-то «фольксвагене» голубого цвета, — пробормотал он. — У нее совершенно не было денег. В конце, когда она уходила, я дал ей немного. Тысячу долларов наличными. Посоветовал вернуться в университет и закончить учебу. Ее зовут Клер Роули. Подозреваю, что ей ничего не стоило прихватить мои запасные ключи. Возможно, она смогла подсмотреть и код охранной сигнализации, когда я открывал дверь.

— И у вас не было никаких контактов с Клер Роули на протяжении года? — спросила я.

— Абсолютно никаких. Все это кажется таким далеким. Глупый порыв, не более того. Я увидел, как она пытается заниматься серфингом, и заговорил с ней там же, на пляже в Райтсвилле. Она была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо знал. Я потерял контроль над собой, но потом опомнился. Слишком много проблем и осложнений. Клер требовался человек, который заботился бы о ней, а я на эту роль не годился.

— Мне нужно знать о ней все, что вы можете рассказать. Откуда она, где живет ее семья. Пригодится любая информация, которая поможет либо опознать Клер Роули, либо вычеркнуть ее из списка потенциальных жертв. Разумеется, я свяжусь и с университетом.

— Должен признаться, доктор Скарпетта, что, как это ни печально, мне самому известно о ней очень мало. Наши отношения ограничивались главным образом сексом, и я лишь помогал Клер деньгами и по мере сил старался решать ее проблемы. Она действительно была дорога мне. — Он помолчал. — Но ничего серьезного я не планировал. То есть вопрос о браке не поднимался.

В дальнейших объяснениях не было необходимости. Спаркс обладал властью. Его могущество и влияние ощущал каждый, кто оказывался рядом с ним, особенно женщины. Он мог заполучить практически любую. Судить о том, как Спаркс пользовался ими, не входило в сферу моей компетенции.

— Мне очень жаль. — Кеннет Спаркс поднялся. — Могу лишь сказать, что она хотела быть актрисой, но при этом проводила большую часть времени, гуляя на пляже и осваивая серфинг. Спустя какое-то время после нашего знакомства я начал замечать, что с Клер что-то не так. Меня настораживало в ней отсутствие мотивации, да и в поведении стали проявляться определенные тревожные черты.

— Она злоупотребляла алкоголем? — спросила я.

— Не сказал бы. В нем ведь слишком много калорий.

— Наркотики?

— У меня были такие подозрения, и я не мог допустить, чтобы мое имя в какой-либо связи упоминалось рядом с именем наркомана. Не знаю.

— Пожалуйста, напишите ее имя.

— И прежде чем вы уйдете, сэр, — вставил Марино, и я распознала в его тоне нотки «плохого копа», — позвольте еще один вопрос. Вы уверены, что речь в данном случае не идет о самоубийстве? Предположим, она уничтожает, предает огню все, что у вас есть, и сама гибнет в пламени пожара? У нее не было причин совершить нечто в таком духе?

— Если уж на то пошло, я ни в чем не уверен, — ответил Спаркс, останавливаясь у двери.

Марино тоже поднялся.

— Что ж, не очень-то вы нам и помогли. Напоминаю, что мне нужно увидеть ваши билеты и квитанцию за парковку. И думаю, у АТО возникнут вопросы по поводу обнаруженного в вашем подвале виски и автоматического оружия.

— Я коллекционирую оружие периода Второй мировой войны, и все оно приобретено совершенно легально и зарегистрировано, — сдержанно выговорил Спаркс. — Что касается бурбона, то я купил его на одном заводике в Кентукки лет пять назад. Они сворачивали бизнес и, наверное, не имели права совершать такую сделку, а мне, видимо, не следовало его покупать. Но... что есть, то есть.

— Полагаю, у АТО есть дела поважнее, чем ваши бочки, — сказал Марино. — Так что, сэр, если квитанция и билеты у вас с собой, то будьте любезны передать их мне.

— Что дальше, капитан? — Тяжелый взгляд Спаркса уперся в Марино. — Прикажете мне раздеться и подвергнете обыску?

Марино выдержал его взгляд, не дрогнув.

— Сначала вам придется поговорить с моим адвокатом, — продолжал, не дождавшись ответа, Спаркс. — А потом я с радостью окажу вам любое содействие.

Я поняла, что пришло время вмешаться.

— Капитан, разрешите мне поговорить с мистером Спарксом наедине.

Не ожидавший такого подвоха с моей стороны и явно раздраженный, Марино молча повернулся и вышел за дверь. Несколько цесарок устремились за ним. Мы остались вдвоем. Спаркс был поразительно красив — высокий, подтянутый, с седыми волосами. Его глаза напоминали янтарь, черты лица отличались аристократизмом, прямой нос придавал некоторое сходство с Джефферсоном, а кожа была темная и гладкая, как у юноши. То, как он сжимал рукоять кнута, вполне соответствовало его настроению. Кеннет Спаркс был способен прибегнуть к насилию, но, насколько я знала, никогда не переходил опасную черту.

— Ну? Что вы задумали? — недоверчиво глядя на меня, спросил он.

— Я лишь хотела уверить вас, что разногласия между нами, имевшие место в прошлом...

Он покачал головой и не дал мне закончить.

— Прошлое — это прошлое.

— Нет, Кеннет. Уверяю вас, я не испытываю к вам никаких враждебных чувств. То, что происходит сейчас, никоим образом не связано с нашими спорами.

Однажды, в ту пору, когда Спаркс проявлял больше интереса к издаваемым на его деньги газетам, он обвинил меня в расизме после того, как я опубликовала статистические данные об убийствах в среде афроамериканцев. Мне лишь хотелось показать связь между убийствами и такими явлениями, как наркотики, проституция или обычная внутриобщинная ненависть.

Его репортеры вырвали несколько моих цитат из контекста, исказили остальное, и все закончилось тем, что вечером Спаркс вызвал меня в свой роскошный офис в центре города. Я до сих пор помню, как меня ввели в огромный кабинет с дорогушей обстановкой в колониальном стиле и свежими цветами в вазах. Магнат приказал мне, как будто имел на то полное право, демонстрировать в дальнейшем большее уважение к черному населению и публично опровергнуть собственные данные и оценки. Сейчас, глядя на человека с потным лицом и навозом на сапогах, я с трудом узнавала в нем того самоуверенного дельца. Руки Спаркса дрожали, а от самоуверенности не осталось и следа.

— Вы дадите мне знать, если что-то выясните? — спросил Спаркс, по-прежнему высоко держа голову, хотя в его глазах уже блестели слезы.

— Расскажу, что смогу, — уклончиво пообещала я.

— Мне лишь нужно знать, Клер это или нет и не страдала ли она.

— Большинство погибающих при пожарах людей не страдают. Они теряют сознание, надышавшись угарным газом, и уже ничего не чувствуют.

— Слава Богу. — Он посмотрел вверх. — Слава Богу...