📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыСофия - венецианская наложница - Энн Чемберлен

София - венецианская наложница - Энн Чемберлен

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 78
Перейти на страницу:

Теперь, когда мы плыли рядом с большим кораблем за судном командира, ее крики могли бы уже превратиться в стоны. Или, возможно, это были вздохи удовлетворенных мужчин. Возможно, она уже покинула этот мир от горечи, позора и боли…

Первое, что я заметил на турецком корабле, была огромная черная фигура, которая заставила мое сердце остановиться. Второй взгляд уверил меня, что это был всего лишь Пьеро. Он держал факел, который освещал его кожу, делая ее похожей на огромный кусок угля, и он двигался между рядами обессиленных тел. Это были раненные в бою: люди, раненные в руку или ногу, с рассеченными лицами или обожженные во время взрывов. Люди с обеих сторон находились здесь. Многие из них не доживут до завтра. Но это были реальные последствия жестокой битвы сегодняшнего утра.

Посреди всего этого человеческого мяса, направляя Пьеро и его факел, двигалась высокая стройная фигура в бледно-золотом. У девушки отобрали все украшения, но мне она казалась более божественной, чем когда-либо. Она наклонилась над телом одного венецианца в голубом, перекрестилась и затем произнесла: «Этот человек мертв».

Два моряка подняли тело и выбросили его за борт — это был простой и быстрый ритуал.

Затем я увидел, что София остановилась рядом с турком. Она осмотрела его рану и попросила принести ковш. В ковше было вино, которым она обрабатывала раны. Хотя наш трюм был полон прекрасного льняного полотна и шерсти, ей не позволили всем этим пользоваться. И когда ей нужна была повязка, она отворачивалась и отрывала кусок ткани от своей юбки, которая уже прикрывала только ее бедра. Когда она, вооружившись таким образом, подошла к раненому, он в страхе метнулся от нее. Она попыталась снова наложить повязку, успокаивая его своим голосом, но в этот раз его попытки увернуться были настолько ярыми, что рана снова закровоточила. Я думаю, он больше боялся ее колдовства, чем смерти от потери крови. Дочь Баффо поднялась со вздохом и направилась дальше, прошептав «глупый турок» таким тоном, что он никогда бы не догадался о значении ее слов.

— Ты должен остановить ее, — сказал Хусаин мне, — перед тем, как наш командир…

Но он сказал это слишком поздно. Командир уже появился. Это был угрожающего вида человек с огромными черными усами, которые свисали прямо с его верхней губы и доходили до подбородка, напоминая пару пистолетов. Все оставшееся он брил, но то ли у него не было времени побриться за последнюю неделю, то ли щетина росла так быстро (я предполагал больше второе), что она тоже была черной. Его огромные руки и грудь тоже были волосатыми, и он стоял, подбоченясь, на палубе и ревел с такой силой, что казалось, мог надувать паруса.

Хусаин ответил на его ярость словами, которые начинали любое предложение: «Мой милостивый господин…»

Хотя я и не видел способов усмирить такую ярость, уважительный поклон перед каждой фразой, казалось, увеличивал шансы моего друга. Командир сказал свое последнее слово, которое выстрелило из-под его усов, как снаряд, но когда Хусаин повернулся ко мне после финального поклона, его улыбка сказала мне, что еще не все потеряно.

Мне было трудно поверить в это, особенно когда два больших турка подошли и прекратили деятельность Софии Баффо. Она яростно отбивалась, и я испугался, что к раненым прибавится еще кто-нибудь, но они были тверды в своем намерении и отнесли ее, сопротивляющуюся и извивающуюся, в каюту. Я хотел броситься ей на помощь, несмотря ни на что, но Хусаин остановил меня. Я все еще верил ему, поэтому сдержался и остался на своем месте.

Новый, более суровый охранник сменил предыдущего у двери каюты. Взгляд его черных глаз говорил о том, что если он будет таким же неосмотрительным, как его предшественник, он может их лишиться. По другую сторону двери дочь Баффо стучалась и кричала такие оскорбления, что если бы ночь не была такой тихой, я подумал бы, что гнев Бога сейчас обрушится на нас ударом грома. Мы должны были действовать как можно осторожнее, перед тем как открыть, и Хусаину пришлось некоторое время умасливать охранника, перед тем как нам позволили только постучаться. Льстивый тон моего друга и его частые жесты в моем направлении, в конце концов, убедили турка.

— Я сказал ему, что ты ее брат, — разъяснил он мне позже.

София отошла назад, когда увидела нас, успокоилась и прекратила выкрикивать обвинения в предательстве, и благодаря этому охранник впустил нас внутрь. Однако из предосторожности он закрыл за нами дверь.

Хусаин и я присели на пустую софу рядом с дверью, в то время как все четыре женщины собрались на кровати больной тетушки в другом конце комнаты. Дочь Баффо взяла слабую руку своей тети и шептала ей на ухо что-то успокаивающее, но мне это показалось наигранным. Ведь недомогание женщины, причиной которого послужили нервы и слабое сердце, было несравнимо с теми муками, которые переживали мужчины, раненные выстрелом в лицо или мечом.

Это впечатление было настолько сильным, что тот факт, что я нашел дочь Баффо среди раненых солдат, неприятных запахов грязи и крови, порванной одежды, теперь вызывал у меня отвращение.

Женщины сидели, занятые своей больной, Хусаин и я сидели, уставившись в пол, пока я не заставил себя прошептать:

— Давай, мой друг. Пойдем.

— Ты возьмешь ее? — спросил Хусаин, когда строгий охранник закрыл за нами дверь.

— Ты же знаешь меня лучше, чем я сам, Хусаин, — ответил я. — Я не могу взять женщину таким способом, как рабыню, как добычу как вы, турки, можете. Особенно эту женщину. Если она и будет моей, то я должен буду завоевать ее, ее сердце и руку, ее чистоту и честь.

— Аллах может и не пожелать, чтобы у тебя появился такой шанс снова.

— Пусть это останется только между мною и Аллахом, — ответил я.

— Очень хорошо. Но я не понимаю, — Хусаин покачал головой, — почему венецианцы так любят усложнять себе жизнь, если все можно сделать намного проще. И я должен сказать, ты создаешь проблему для моего командира.

— О да, — сказал я с сарказмом. — Теперь твоему командиру придется заставить себя одного наслаждаться ее расположением.

— Мой друг, — сказал Хусаин с обидой, — он хотел отдать ее тебе. Он хотел избавиться от этой ответственности. Ты ведь уже знаешь, как трудно удержать эту девушку от безумных поступков.

— Я уже могу представить твоего командира, дрожащего от желания.

— Ты пятнаешь имя моего командира, Виньеро, и я не могу позволить тебе этого. Улуй-Али уполномочен самим турецким правительством и плавает под флагом Капудан-паши. Улуй-Али известен по всему Средиземному морю, как человек, которому я могу доверить свой собственный гарем. Он уважает своих женщин-пленниц, как сестер.

Я знал, мне придется поверить в искренность моего друга. Но мне надо было выплеснуть свою горечь.

— Он будет держать их взаперти, как свой собственный гарем?

— Для их же безопасности.

— Синьорина Баффо помогала раненым, а не играла с палашом.

— Многие из наших людей были посланы на лодку с ранеными, и это их обязанность — заботиться о них. Мужчины должны заботиться о раненых мужчинах. Женщины должны беспокоиться о своем собственном комфорте.

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?