Наследница - Марина Ефиминюк

– Я стараюсь следовать логике и быть объективным, – сухо отозвался он.

– По-моему, я сделала самый логичный вывод, – огрызнулась я.

– Ну, хорошо. – Влад одарил нас с Глэдис высокомерным взглядом. – Ты считаешь, что кто-то из семьи виноват в смерти Валентина. Но что в этот вечер делала твоя дуэнья?

Невольно я посмотрела на бедную женщину. Мигом вспыхнув от возмущения и прижав руки к груди, она с чувством переспросила:

– Вы подозреваете меня?

– Именно ты нашла Валентина с утра, потом не оставляла ни на минуту Анну. Возможно, из-за чувства вины?

Я так изумилась, что только смогла моргнуть.

– Да как вы… – задохнулась Глэдис. – Как вы посмели такое на меня подумать?

– Вы тут рассуждаете о логике. Так вот, я сделал самый логичный вывод. Глэдис была всю жизнь влюблена в Валентина, семьи не завела, детей не родила, а он женился на красивой молодой бесприданнице. Притом второй раз, посмею заметить.

– В то утро, когда я нашла сунима Вишневского, я вернулась из деревни, где половину седмицы просидела у постели больной престарелой тетушки! У меня есть билет на утренний омнибус!

– Она была у больной престарелой тетушки, и у нее есть билет, – для чего-то повторила я, ошарашенная абсурдным обвинением настолько, что не смогла найти ни одного доказательства невиновности преданной напарницы.

– Принимается, – с подозрительной легкостью согласился Влад и кивнул на меня: – А ты, Анна? Что ты делала в тот вечер?

– Ты издеваешься или просто забыл? Я думала, что это у меня большие проблемы с памятью.

– И все же?

– Плавала в Эльбе без сознания, – сухо отозвалась я.

– А до того?

Мы с Глэдис переглянулись. Не сошел ли он с ума?

– До того, как сиганула в реку? – переспросила я.

– Ты упала в реку глубокой ночью, что ты делала до этого? Возможно, следящий кристалл записал именно твои шаги и именно ты позволила отцу умереть.

– Это смешно! – разозлилась я.

– Ты не помнишь, поэтому не знаешь наверняка, – изогнул брови Влад. – Я не прав?

Рассуждения звучали столь логично, что крыть мне, прямо сказать, было нечем. Избавляя себя от необходимости отвечать, я громко и сердито отхлебнула снадобье. Пусть понимает, что напал на совершенно больную, несчастную женщину, едва не вступившую на солнечную дорогу из-за каких-то глупых орехов! Эликсир оказался горько-кислым, и к тому же пошел не в то горло, так что мученическое выражение на лице у меня вышло вполне себе натуральным.

– Вам кажутся мои обвинения нелепыми, верно, нимы? – нравоучительно произнес Горский. – В своем расследовании, Анна, ты забыла важную вещь. Даже убийца считается только подозреваемым, пока его вину полностью не докажут.

Пройдя, он положил на прикроватный столик конверт, который держал в руках, и с укором пробормотал:

– Дознавательницы. В юбках.

Оставив нас с Глэдис тет-а-тет, он плотно закрыл смежную дверь. Отчего-то моментально стало ясно, что суним Горский нешуточно рассердился. В спальне сделалось ужасно тихо, точно мы кричали во всю глотку, споря до хрипоты, а не говорили сдержанными голосами, и теперь, когда скандал иссяк, комнатой завладело хрупкое безмолвие, от какого начинало звенеть в ушах.

Мы смотрели на оставленный конверт и боялись к нему прикоснуться, точно плотная коричневая бумага без штампов и печатей билась магическим разрядом.

– Надо посмотреть, что там, – пробормотала я, хотя меньше всего хотела заглядывать внутрь. И не зря.

Оказалось, что Влад вложил в конверт копии документов, сделанных у неизвестного мне стряпчего «по восьми медякам за штуку», если верить чернильным заметкам, оставленным на полях каждого листа. Я развернула копию отцовского завещания, судя по дате, исправленного за несколько дней до смерти и вообще-то хранящегося у поверенного семьи.

– Напомни мне, чтобы я поменяла стряпчего, когда войду в права наследования, – пробормотала я Глэдис. – Не контора поверенного, а какой-то проходной двор! Захотел – посмотрел завещание. Захотел – снял копию.

Почти соприкасаясь лбами, мы с дуэньей принялись изучать последнюю волю отца, оставившего мне абсолютно все и даже старого пса Эдмонда, живущего в конюшне. Зато после моей кончины, если вдруг я бы умудрилась забыть про собственное завещание или же не успела его составить, две трети капиталов уходило родственникам Вишневским, а остальное жертвовалось в казну. Папа упомянул всех домашних, даже не забыл Глэдис, и только имени Евы в списке не значилось. Другими словами, он оставил мачеху ни с чем. Я озадаченно нахмурилась и пробормотала:

– Если судить по завещанию, то наша с отцом смерть выгодна только Его Высочеству, но я сильно сомневаюсь, что он наслышан об отцовской щедрости.

Следующей бумагой лежало аккуратно сохраненное письмо от Евы Вишневской к поверенному, где она благодарила того за копию завещания.

– И еще она уже выяснила, что он оставил ее без гроша в кармане. Одного не понимаю: принц сказал, что она подала прошение признать меня погибшей, так?

Погруженная в изучение бумаг, Глэдис машинально кивнула.

– Но ведь даже дураку очевидно, что Еве выгодно, чтобы я оставалась в живых, – продолжила я рассуждать. – Тогда кто…

– Эрик! – судорожно вздохнула дуэнья.

– Что с ним?

– Это почерк вашего кузена! – Она продемонстрировала письмо к принцу Эдмонду на бумаге с водяным гербом Вишневских и провела кончиком пальца по таинственно поблескивающему оттиску магической печати в углу документа. Над листом вспыхнула и погасла закорючка росписи.

– Прошение составил он, но печать поставили, принадлежащую Еве. Я точно знаю, потому что сама ее заказывала по просьбе вашего отца…

* * *

Кое-как держа поднос с утренним кофеем одной рукой, я постучалась с комнату Влада. Спальня отозвалась тишиной. Не дождавшись разрешения, я все-таки повернула ручку и вошла. От неровных движений рука задрожала, и густой напиток расплескался по блюдцу, окаймив чашку темным ободком.

Комната Влада была пуста, а постель, в какую надлежало подать кофей, – аккуратно застелена. На покрывале лежали темно-синий пиджак и отутюженный галстук.

Горский вышел из гардеробной и, увидев меня с подносом, точно налетел на невидимую стену. Некоторое время мы разглядывали друг друга.

– Я пришла подлизываться, – выпалила я.

– Твоя честность иногда пугает, – усмехнулся Влад, и мне захотелось прикусить себе язык.

– Я помогу застегнуть запонки, – предложила я и немедленно пристроила поднос на стол. – Кофей варил повар.

– Разве когда приходят мириться, то не приносят что-то, сделанное своими руками? – с полуулыбкой уточнил Влад.