Что-то между нами - Юлия Резник

– толкаю Серого в бок и начинаю сгребать в сумку блокнот и ручки.

– У тебя телефон звонит.

И правда. Все никак не привыкну к рингтону. Звонят-то мне нечасто. И слава богу, конечно, я сознательно свела на нет почти все контакты из прежней жизни.

– Алло!

– Добрый день. У меня посылка на ваше имя. Удобно будет получить в течение часа?

– Я ничего не заказывала, – теряюсь.

– Эмилия Юмина?

– Да. Это я.

– Гранатовая, восемь?

– Кажется…

– Тогда никакой ошибки. Так я подъеду?

Конечно, можно и перенести встречу, но я почему-то не делаю этого. Сережа выглядит по-настоящему расстроенным. Жаль, он хороший парень. Но там посылка. И мне до жути любопытно, что в ней. Ведь о том, что я живу на Гранатовой, кроме меня, знает лишь один человек. Воинов. И, значит, эта посылка от него…

Домой едва не бегу. Набираю пароль от калитки, здороваюсь с охранниками и консьержкой. Безопасность здесь на должном уровне. И это не может не радовать человека, который рос в среде, в которой круглосуточно нужно было находиться на стреме. Прилететь могло откуда угодно. От пьяных друзей матери, от отчима, или от детдомовцев, когда я жила там.

Поднимаюсь в квартиру. Открываю дверь. Курьер, как назло, задерживается. От нечего делать мою руки и разогреваю себе поесть – Воинов забил холодильник под завязку, и можно не волноваться, что на ужин ничего не останется, даже несмотря на то, что вчера он и сам нехило так приложился к купленным, как я поняла, для меня припасам.

Это было так странно. Тайком наблюдать за тем, как он ест. Ведь обозначить свое присутствие я так и не решилась. И вроде не было в той картине ничего нового. Ну, ест человек, и ест. А мне почему-то хотелось к нему подойти и обнять крепко-крепко. Таким несправедливым мне показалось то, что олигарху не с кем разделить этот ужин.

Дурацкий порыв. Хорошо, что я этого не сделала. Вот бы он охренел.

Наконец, курьер объявляется снова. От нетерпения я едва не подпрыгиваю. Ого, сколько пакетов! Надеюсь, оно…

– …оплачено?

– Да, конечно, распишитесь в получении. На технику предусмотрена гарантия. Чек внутри.

На технику, да? Едва за курьером закрывается дверь, падаю на пол. Открываю первый пакет. В башке нескончаемым каким-то набатом звучит: божемой-божемой-божемой. Он не мог все это купить. Ну, то есть… Здесь ведь тысяч… На сколько? Семь-восемь долларов? Сонька… Моя Сонька. Ни Кэннон, ни Никон. А Сони, о которой я и мечтать не могла. Камера, объективы, вспышка, сумка для техники. Боже, он даже карту памяти купил. Здесь есть, кажется, все.

Сидя в ворохе из пакетов и упаковочной бумаги, диковато озираюсь. Что-то горячее капает на колени. Я плачу? Я плачу! Пытаюсь себя убедить, что это ни черта не значит. Для Воинова такая сумма – тьфу! Он и не заметит. И тут же ругаю себя за малодушие. В конце концов, олигарх ничего, ничего вообще мне не должен. А принимая такой подарок, я уподобляюсь детдомовцам, которые растут с мыслью, что раз уж им так круто не повезло в жизни, то им все на свете должны. Все бы хорошо, но эти ребята потом так привыкают к халяве, что когда она заканчивается, не могут встроиться во взрослую жизнь. Я же другая. Я привыкла рассчитывать только на себя! Наверное, поэтому меня разрывает на части два диаметрально противоположных желания.

С одной стороны, я хочу вернуть подарок.

С другой… Боже, это ведь Сонька!

Если у меня будет нормальная камера, я смогу подрабатывать. Пусть даже съемка свадеб или детских праздников – не то, о чем я мечтала, это неважно. Главное – с чего-то начать. А для этого всего-то и нужно, что перешагнуть через глупую гордость. Дают – бери. Бьют – беги. Это, между прочим, народная мудрость, Миля! Давай, уж не ломайся! – уговариваю себя. Миля меня никогда не подводит. У Мили все четко. Без сантиментов. Уснула она, что ли?!

Телефон тренькает. Краем глаза успеваю прочитать всплывшее на экране сообщение.

«Тебя посылка нашла?»

Надо ответить – да, спасибо! Но ведь я не решила, приму ли подарок. Я неожиданно для себя понимаю, что дело тут не столько даже во мне, сколько в Воинове. Вчерашняя сцена произвела на меня неизгладимое впечатление. И на многое открыла глаза. Я не хочу становиться в один ряд с теми, кто тянет из него соки, ничего не давая взамен. Я дура? Да. Тупая сентиментальная корова. Вроде бы и понимаю, что надо хватать, пока дают, а тут… Не могу. Не работают уговоры. Какой-то блок. Может, я хочу казаться лучше, чем есть. Не знаю…

Бросив пакеты посреди коридора, вылетаю на улицу. Надо проветриться. Пусть даже погода не особо способствует прогулкам. Ветер швыряет в лицо пожелтевшие листья и взвевает клубами пыль. Я делаю несколько фотографий на айфон. А потом вспоминаю о том, как фотографировала Воинова. Поддавшись порыву, прикладываю телефон к уху.

– Стас! Привет. Слушай, тут такое дело… Я хочу забрать свою сумку с реактивами. Ты не мог бы мне завезти? Я подскочу, куда тебе будет удобно.

– Эм… Прямо сегодня?

– Да! Очень надо.

– Ладно. Я наберу, как подъеду.

И снова мне приходится ждать. А ведь пальцы зудят, так хочется проявить фотографии и посмотреть, что там получилось. Даже не жалко пленки, которую я не успела отщелкать.

Встречаемся со Стасом у метро.

– Я на Солярисе. Три семь шесть – номер.

А дальше многозначительная пауза.

– Да ты что? Тачку купил?

– Ага. Сейчас неплохо дела идут.

– Супер. Очень за тебя рада.

– Покажешь при встрече, как, я уже подъезжаю, – смеется Белов. В общем, более тесного общения избежать не удается.

– Поедем, обмоем!

– Так ты же за рулем? – хмыкаю я, включив дерзкую Милю на полную.

– Да что, обязательно пить?

Ну, не знаю. Кажется, слово «обмыть» именно это и подразумевает. В итоге сходимся на том, что выпьем кофе в кондитерской неподалеку. Мне неловко от тех взглядов, которые на меня бросает Стас, пока мы ждем свой заказ. И от его расспросов. Можно, конечно, рассказать правду, но я не уверена, что после Стас не начнет придумывать, как бы мне еще основательней нагреться на ситуации с аварией. А я этого не хочу. У нас разные представления