Никто не знает Сашу - Константин Потапов

«А что волну вызывает? Есть же это понятие музы?»

«Ну. Наверное»

Листы простыней без номеров путаются друг в друге. Может быть – эта: светлая, хохочущая, такая ледяная, и за льдом – тайна, из которой пить и пить. Но вода горька, ледяна и не сулит счастья пьющему, только сведённые зубы. Каждый поцелуй – строка, иней на губах. Напишешь с такой песню – умрёшь сорок раз.

Или – та: надменная, тёмная, прячет себя в ракушке обиды. В её роду обиду передают по наследству вместе с длиной ресниц. С обидой рождаются, с ней умирают, живут раздвоенные, кладут обиду в гроб. А потому такой невозможно посвятить стих или песню. Песни про неё ей не принадлежат, она никогда до них не дотянется. Только во снах, где от обиды – свободна.

Или та, угловатая, худая, с искусанными губами, лампочки с ней перегорают в два раза быстрее, и он был на такой женат, да нет, давай не будем про ту, давай больше ни слова – про ту, а давай просто собирать строчки из сладких деталек да горьких следов. Помада, резинка для волос. След в истории браузера. Дописывающий названия её любимых сериалов после развода, так пахнет тоска. Всё складываются в геометрию строчек, нот, аккордов, и река входит в комнату, вырисовывается в тумане излучина припева, а это половина песни, сердцевина песни, но на куплете река замирает. И надо снова трястись, искать, взгляд, улыбку, завлекать кого-то – на ночь, на пару лет. А всё ради двух, трёх, десяти хороших песен, цена которым – утренний эфир, где он сидит напротив.

«… знаю, у тебя планируются новые песни, может, презентуешь какую-то, специально для…»

«…конечно, они как раз и написаны в моём путешествии в…»

И он запел про Неё, но не про неё, а вообще – про Неё, про любую, запел, но по-другому. От этой захотелось пить, от такой цветы надо будет поливать заново. Он привёз из Непала засуху, а ещё даже не знает про это.

«… Спасибо тебе огромное, Саша! И кстати, давай ещё раз напомним, где тебя сегодня можно услышать вживую?»

«В пространстве «Платонов», будет акустический концерт. Можно приобрести билет прямо на входе, мест должно хватить всем… Приходите»

«Спасибо, это был наш гость, автор и…»

Я провожаю его из студии в весну. Я бы хотела рассказать о нём так, как думала сейчас. Но мысли не перевести, и воздух после него ещё долго остаётся немым.

15. Саша Даль. В Платонов

Индия. Непал. Практика.

Он думал, так будет всегда. Тело точно течёт сквозь коврик, с кончиков пальцев до затылка. Три раза «Аум» и «Шанти». И вся боль уходила, он думал, так будет всегда. Он удивлялся, как можно жить тем, кем он жил. Гнаться за какой-то славой, переживать. С каждым выдохом его становится всё меньше. И когда учитель спросил, пойдёт ли он на ближайшую Випассану, он согласился. Он хотел растворить это. Он хотел вытащить это. Но когда он вытащил это, он не смог с этим совладать. Он не знал, что это будет так сильно. На пятый день Випассаны его накрыло с головой. Он тогда заметил, что не делает паузу после выдоха. Сразу после выдоха делает вдох. Из-за этого в и без того ноющей спине завязывается неприятный узелок. Он направил острый луч внимания туда, чтобы подцепить и выковырять этот узел словно глазок из картошки. И когда он понял, что дело в дыхании и стал специально делать паузу после выдоха, мышца постепенно расслабилась. Узелок стал разваливаться. И тогда его накрыло с головой. Вечером он нарушил правила и тайком залез в ВК на телефоне, который забыл сдать. От неё не было сообщений.

Теперь на студии он говорил так неловко. Про музу, про группу, про себя. Он слышал себя в наушниках – вместе с ранними таксистами и водителями маршруток, что не переключают только потому, что тут надо повернуть, руки заняты.

На пятый день он не выдержал. Он написал всем. Но он не решился написать ей. Он попытался продолжить Випассану, но теперь постоянно думал о своих сообщениях, о возможных ответах. Он вёл бесконечные споры со всеми в голове. Он нарушал правила и каждый вечер заходил в интернет. В ВК ему ответили все. Диман ответил коротко, Лёня, конечно, был недовольнее. Самым подробным и чутким оказался Глебыч. Алина интересовалась, когда он уже вернётся, есть ли у него деньги. Он был благодарен всем. Макс прочитал, но не ответил. Ей он не стал писать.

Он не хотел писать никаких публичных извинений. Это было бы по-детски, напоказ. Он никогда не умел общаться с публикой.

Он пытался принять это, согласно правилам практики. Это всего лишь ощущения. Стыд, обида – всего лишь ощущения. Надо просто отслеживать их, не реагируя. Но он уже не мог нормально медитировать.

В конце пятого дня Випасанны он опять зашёл в ВК. Он пообещал себе ничего не постить, не листать ленту – прочитать ответы и убрать телефон до конца практики. Но опять зашёл к ней. И увидел пост с «Парусами». И подпись «было». Она запостила это в день, когда он написал всем.

«было». Ничего больше. Он смотрел и не верил. А потом, не понимая, что делает, потянулся к силуэту сердца и нажал. Синее заполнилось красным. На следующий день она удалила пост.

Тогда всё и началось. Тогда он и запостил «Последнюю». Прервал Випассану и уехал из ашрама. Он решил поехать в новый тур. Конечно, он не рассказал всё это на радио. Он нёс какую-то чушь про творчество и принятие.

Он спросил у Юли, где в Чернозёмске можно посидеть – у него не было вписки. Идти в «Платонов» к Антону он не хотел. Туда мог зайти кто-то из зрителей. Мне надо всего пару часов, сказал он. А потом он поедет к организатору на квартиру. Просто тот ещё спит, сказал он. Она подсказала ему торговый центр. Это было недалеко.

– Саш, точно всё в порядке?

– Да-да! Не беспокойся. Погуляю, посмотрю город.

Небо затянуло, начинался мелкий снег. Он решил прогуляться пешком, чтобы убить полчаса. Старенькое пальто не очень подходило для такой погоды. Он замёрз, когда добрался до ТЦ. Половина магазинов и кафе были закрыты, Саше искал что-то подешевле, на фудкорте работал только Макдоналдс. Он взял чай и сел за