Ольга Берггольц. Смерти не было и нет - Наталья Громова

"Шум, брань, изощренная матерщина. Это посетил издательство Борис Корнилов. Ругался и рвал рукописи. На полгода был исключен из Дома писателей. Литературная общественность больше не может быть равнодушна".

И тут же: "Друзья и товарищи выражают соболезнования Ольге Берггольц по случаю смерти ее дочери Ирины".

Многие знали, что Корнилов – бывший муж Ольги и отец ее дочери, но слов соболезнования он не услышал. Однако и на похоронах девочки поэт, видимо, не присутствовал. Их встреча с Ольгой уже после смерти Ирины произошла в Москве в кафе Клуба писателей. "К нашему столу подошел выпивший Корнилов, – вспоминала Мария Берггольц, – и начал грубо упрекать Ольгу – мол, не уберегли, куда вы, бабы, смотрели? – Ольга молчала, все больше бледнея. Дикая злоба поднялась у меня в горле, я вскочила и готова была броситься с кулаками на Бориса. Он глянул на меня с испугом и почти побежал от нашего столика, а соседи удержали меня…"

После того как Борис расстался с Ольгой, поэтическая звезда его стремительно восходит. Он признан не только поэтами Ленинграда, но и Москвы. Его стихи часто печатали в газетах, а песня "О встречном" на музыку Д. Шостаковича из фильма "Встречный" (1932) стала одной из самых любимых в стране.

Однако обида на "белокрылую жену" не оставляла. Где бы они ни встречались – в кругу общих знакомых или в писательских компаниях, – Корнилов ерничал, потешался над ней, а над ее стихами откровенно смеялся. Ольга же была честолюбива и простить ему этого не могла.

В 1930 году поэт познакомился со своей будущей женой Люсей Борнштейн. Ей было всего шестнадцать лет, и она была очень красива. Она убежала к Корнилову из благополучного дома, три года не виделась с родителями. Какое-то время они жили в гостинице "Англетер", потом скитались по углам, снимая жилье. Корнилов написал в ее честь поэму "Люся".

К 1934 году они обретут свою собственную квартиру в писательском доме на канале Грибоедова, одной стороной обращенном к улице Перовской (бывшая Малая Конюшенная). Отсюда Корнилова и уведут в тюрьму.

А пока:

Это стихотворение называется "Память", и перекличка с Ольгиными названиями стихов не случайна. Несмотря на расставание, бывшие муж и жена живут в поле одних образов и тем. Это Ленинград, дорогие Корнилову места, и одно из главных – Невская застава, где прошли первые годы жизни с Ольгой. Это не мандельштамовский Петербург – Петроград – Ленинград, где "…еще есть адреса, / По которым найду мертвецов голоса". Его Ленинград – новый: с садом Нардома и райкомом, где "мир другой звенит", где ему, поэту, "жить еще полвека – ведь песня не допета". Только допеть не удастся: он уйдет, будет убит в тот же год, что и погибший на пересылке Мандельштам…

Несмотря на то что творчество Корнилова вызывало огромный интерес – Мейерхольд хочет, чтобы он создал для его театра пьесу, Николай Бухарин предлагает писать стихи для газеты "Известия", – Корнилов вместе с Павлом Васильевым и Ярославом Смеляковым в 1936 году попадает в разряд так называемых "бытовых разложенцев". Его персональные дела рассматривают московская и ленинградская писательские организации, но пока эти дела касаются только его "морального облика".

Однако с началом повальных арестов, которые уносят Васильева, Смелякова и других, НКВД берется и за Корнилова. В обвинительном заключении от 19 февраля 1938 года будет написано: "Следствием по делу ликвидированной троцкистко-зиновьевской организации, совершившей 1-го декабря 1934 года злодейское убийство секретаря ВКП(б) С. М. Кирова, была установлена принадлежность к этой организации Корнилова Бориса Петровича…

Обв. Корнилов нелегально распространял свои контрреволюционные литературные произведения под названием "Чаепитие", "Елка" и "Прадед""[39].

Стихотворение "Елка" в обвинительном заключении упоминалось не случайно.

В мае 1937 года НКВД поручает критику Николаю Лесючевскому сделать литературную экспертизу стихов Корнилова, к тому времени арестованного. Лесючевский пишет: "Ознакомившись с данными мне для анализа стихами Б. Корнилова, могу сказать о них следующее. В этих стихах много враждебных нам, издевательских над советской жизнью, клеветнических и т. п. мотивов. …Прежде всего здесь следует назвать стихотворение "Ёлка". В нем Корнилов, верный своему методу двурушнической маскировки в поэзии, дает якобы описание природы, леса. Но маска здесь настолько прозрачна, что даже неопытному, невооруженному глазу становится полностью ясна откровенная контрреволюционность стихотворения. Написанное с большим чувством, с большим темпераментом, оно является тем более враждебным, тем более активно направленным на организацию контрреволюционных сил.

Корнилов цинично пишет о советской жизни (якобы о мире природы):

Насколько мне известно, "Ёлка" написана в начале 1935[40] г., вскоре после злодейского убийства С. М. Кирова. В это время шла энергичная работа по очистке Ленинграда от враждебных элементов. И "Ёлка" берет их под защиту. Корнилов со всей силой чувства скорбит о "гонимых", протестует против борьбы советской власти с контрреволюционными силами. Он пишет, якобы обращаясь к молодой елке: