Быть гением - Зарина Асфари

В конце концов Дали добился желаемого: последние годы своей жизни он провёл в башне собственного театра-музея. От него наконец-то не ждали ни выходок, ни откровений — людям было просто важно знать, что он есть, и не где-нибудь, а прямо здесь, над этими выставочными залами. В 1989 году «над» сменилось на «под», и его тело упокоилось под полом музея, под ногами миллионов поклонников. Как и героиня моэмовского «Театра», даже в могильном одиночестве он не один — он окружён рукоплещущей публикой. И как мы знаем благодаря недавно проведённой эксгумации, усы его всё так же устремлены к небесам.

Однажды журналист спросил у Сальвадора Дали, не бог ли он. Дали ответил отрицательно, хотя роль простого человека была ему тесновата. Любопытно, что лишённый божественных амбиций Поль Гоген писал себя в образе страдающего Христа, а Дали в подобном замечен не был. Он любил подчеркнуть, что его имя — Сальвадор, то есть Спаситель, но это не делает его вновь пришедшим на Землю Сыном Божьим, его имя — метафора, и подобно тому, как Иисус спасал человечество, Сальвадор явился в этот мир, чтобы спасти искусство.

Не могу сказать, что ему это удалось. У мастера XVII века Караваджо были последователи — караваджисты, подражатели Гойи писали гойески, вдохновлённые Пикассо молодые художники именовали себя кубистами. Дали, подразумевая политические воззрения, называл себя далинистом, мир сходил (и до сих пор сходит) по нему с ума, но далинистское движение так и не сформировалось.

По версии Дали, путь к спасению современного искусства лежал через возвращение в лоно традиции, а для XX века это слишком долго, технически сложно и старомодно, чтобы стать образцом для подражания.

«Меня зовут Сальвадором — Спасителем — в знак того, что во времена угрожающей техники и процветания посредственности, которые нам выпала честь претерпевать, я призван спасти искусство от пустоты»[40], — говорил он, уподобляясь прерафаэлитам, которые выступали со схожими лозунгами (но с меньшей фантазией их воплощали) в Англии конца XIX века.

Сальвадор Дали. «Солнце Дали». 1965 год.

Холст, масло. Частная коллекция

Картина «Солнце Дали» 1965 года, пожалуй, лучший его автопортрет. Как и положено автопортрету, он передаёт не столько внешность (в эпоху фотоаппаратов эта функция утратила смысл), сколько самоощущение художника и то, как мы, по его разумению, должны его воспринимать. Вот он, спаситель современного искусства! Подобно солнцу, он освещает мир своим гением. Ему достаточно одного уса, устремлённого в небо, чтобы быть мгновенно узнанным. Ему, как художественному наследнику Бога, достаточно одного глаза, чтобы прозревать величайшие тайны бытия.

«Вы поняли наконец, с кем имеете дело? С великим человеком, к вашему сведению — со мной, Сальвадором Дали! Воистину велик Дали!» Воистину.

В комнате родителей Сальвадора Дали — атеиста и христианки — на комоде стояли репродукция «Распятия» Веласкеса и фотография покойного первенца. Итогом созерцания этого алтаря и атеистически-религиозного воспитания стало преклонение Дали перед Веласкесом и смешанные чувства к брату. Мировоззрение Дали с трудом поддаётся описанию, но, как бы то ни было, в возрасте 49 лет он обвенчался с Галой. Он сделал бы это и раньше, но мешало то, что Гала состояла в венчанном браке со своим первым супругом Полем Элюаром. Венчание Дали с Галой состоялось через полгода после смерти Поля.

Увлечение религиозными мотивами — отдельная, особенно любимая мною страница его творческой биографии. Здесь сочетаются традиционная христианская иконография, ренессансная безупречность в изображении человеческого тела, математическая точность в построении композиции и исключительно далинианский символизм. Да и сам подход к трактовке сюжета.

Сальвадор Дали. «Христос Святого Иоанна Креста». С 1950 по 1952 год.

Холст, масло. Художественная галерея и музей Келвингроув. Глазго, Шотландия

Сюжет для этой картины 1950–1952 годов Дали почерпнул в трудах испанского святого Иоанна Креста. Экстатические видения жившего в XVI веке монаха наслоились на «космический сон» художника. Изображая метафизическую красоту Христа-Бога, Дали противопоставил своего «Христа святого Иоанна Креста» всей современной религиозной живописи, которая давно променяла реализм на экспрессионизм.

Но на то он и Сальвадор — спаситель современного искусства, что при всей дотошной безукоризненности исполнения его распятие обладает невероятной силой эмоционального воздействия, а при всём нарочитом ретроградстве несёт в себе нечто новое. Никто до сих пор — кроме самого Иоанна Креста — не пытался увидеть распятие глазами Бога Отца. Обычно художник предлагает нам подойти к стопам распятого и разделить горе тех, кто его оплакивает, не веря в воскресение. Дали же возносит нас в космическую высь и приближает к Творцу, который точно знает, что за смертью последует воскресение.

Кому это чудо принесёт спасение? Ради кого всё это? Дали даёт недвусмысленный ответ: умирая, его Христос смотрит на рыбаков и скалы Порт-Льигата. В окружении этих людей и этих скал вырос названный в честь Спасителя Сальвадор Дали. Он помнил этот пейзаж наизусть и за годы жизни в Америке не написал ни одного американского пейзажа — вместе с Богом Сыном и Богом Отцом он переносился мысленным взором за океан и раз за разом обращался к своему Эдему — к Кадакесу.

Дали — известный гурман. Он говорил, что съел бы Галу, если бы она стала оливкой. Он сравнивал свои текучие часы с камамбером, а собственный автопортрет снабжал жареным беконом. Немудрено, что среди множества написанных им книг есть и книга рецептов (без каннибализма)[41]. Поэтому, чтобы приблизиться к маэстро, я предлагаю прожить день под гастрономическим знаком Дали.

На завтрак — два тоста с мёдом и чашка кофе с молоком[42]. Так Дали завтракал в юности, ещё только мечтая о славе великого художника.

Обед возьмём из увесистого тома «Les diners de Gala»[43]. По-хорошему, его должен приготовить повар, пока вы заняты творчеством.