Гленлионская невеста - Карен Рэнни

– Это он, Дженет?

Она кивнула.

– Да уж, он вовсе не кажется милым, – сказал Джереми, а потом захлопнул дверцу.

– Кажется, этот парень оскорбил меня? – сердито спросил Лахлан.

Дженет не обратила внимания на его вопрос.

– Что ты хотел сказать, говоря, что уже обвенчался со мной?

С самого утра она горевала по Лахлану. Ее удивило, что всего лишь несколько его слов могут избавить от страданий, и теперь она не знала, с чего начать – ударить его или поцеловать. Когда он взлетел в седло и усадил ее перед собой, она пришла к выводу, что глупо спорить с человеком, который настроен так решительно. Поэтому решила поцеловать его. Прошло довольно много времени, а когда она очнулась, то увидела, что он улыбается.

– Тебе придется побольше узнать о моей стране, девочка. Там есть множество способов заключить брак. Я обещал, а потом ты легла со мной. Такова освященная временем традиция. Но со временем ты научишься быть шотландкой.

– А я и есть шотландка, Лахлан, хотя давно уже не живу в Шотландии. Моя фамилия, узнать которую ты так и не озаботился, Макферсон.

Он остановил лошадь и заглянул Дженет в лицо:

– Это правда, Дженет? Как я рад. Почти так же, как и тому, что мне не нужно просить у тебя прощения. Я не буду этого делать после того, как ты убежала с другим.

Он наклонился и опять поцеловал ее.

Спустя некоторое время она снова заговорила:

– Ты шутишь.

– То есть как?

– Ты шутишь. Ты никогда не женился бы на мне, если бы не думал, что я Харриет.

Он повернул лошадь по направлению к карете. Ему не нужно было снова стрелять, чтобы кучер остановился; этот испуганный человек обернулся, а потом поднял обе руки в знак того, что сдается.

Лахлан спешился и постучал в дверцу кареты.

Джереми открыл дверцу и увидел Дженет, сидящую на лошади и стоящего перед ним раздраженного шотландца.

– Я хочу просить вас об одном одолжении.

Брови у Джереми полезли на лоб.

– Вам нужно только засвидетельствовать вот это. – И Лахлан крепко взял Дженет за руку. – Я беру тебя в жены, Дженет. Хочешь ли ты взять меня в мужья?

Она ошеломленно моргала, глядя на него. На подбородке у него проступала щетина, вид был раздраженный и усталый. На штанах и рубашке виднелись какие-то странные пятна, и пахло от него перебродившим ячменным суслом. Но глаза его сверкали, он дерзко усмехался.

– Ты уверен, Лахлан?

– Всем сердцем, Дженет. Я рад твоему приходу в мое сердце и в мой дом, как если бы ты была невестой из легенды.

– Какой легенды?

Он нахмурился.

– Чепуха, говорить о которой сейчас не время и не место. Так что же, ты не хочешь мне ответить?

– Да, Лахлан. Я беру тебя в мужья.

– Вы слышали все это? – спросил он у Джереми.

– Конечно.

– Тогда, Дженет, мы обвенчались еще раз. Этого тебе достаточно?

Дженет ущипнула его за руку, а он рассмеялся.

У него были планы, чудесные планы, которые как-то должны были осуществиться. Он не мог не думать, что все имеет обыкновение осуществляться, если приложить нос к земле и не переставать верить в это.

Его клану не нужно знать, что Дженет не совсем Гленлионская невеста. То, что он избавился от появления в его жизни Харриет, можно было истолковать как истинную милость Божию. Интересно, хрома ли она; этот вопрос он добавил к списку вопросов, которые собирался задать Дженет, когда та проснется.

Она снова уснула рядом с ним, положив щеку ему на плечо. Впервые он видел ее при солнечном свете. Волосы у нее были, как и полагается славной шотландской девушке, золотисто-рыжие. Когда она проснется, он посмотрит ей в глаза, но сейчас ему не хотелось ее будить. Может быть, теперь они смогут время от времени крепко спать, потому что не будет надобности бодрствовать всю ночь. Но все-таки он обладал теперь тем преимуществом, что знал – он в состоянии обойтись две-три ночи вообще без сна. И Лахлан усмехнулся.

На этот раз он вернулся после приграничного набега действительно с ценной добычей.

Вид Гленлиона наполнил Лахлана гордостью и знакомым ощущением возвращения домой. Но к этим чувствам примешивалось бремя ответственности. Как-то придется найти способ сохранить свой клан и свой мир. Тот, кто хочет, может уехать, но для тех, кто хочет остаться, нужно найти средства к существованию в стране их предков.

– Эта бестия снова вот-вот взорвется! – услышал он голос поблизости.

Услышав об очередной неудаче, Лахлан только вздохнул. Можно было выбрать и лучшее приветствие.

Дженет выпрямилась, проснувшись так же легко, как легко просыпался он, когда у него была возможность поспать. Она одной рукой схватилась за его рубашку, а другой протерла глаза.

Пещера была пуста – все выбежали, опасаясь взрыва.

– Что случилось, Лахлан?

Они спешились, и Лахлан толкнул Дженет в гущу людей.

– Небольшая неурядица, Дженет. Постой здесь, так будет безопаснее.

Он вошел в пещеру, снова ожидая увидеть разбросанную жижу. Но огонь под медным котлом горел ярко. Правда, во всех трубках что-то шипело и пузырилось, и это не предвещало ничего хорошего.

– Сусло не проходит через фильтр, Лахлан.

Обернувшись, он увидел позади себя Дженет. Но не успел он спросить, что она имеет в виду – она уже прошла мимо и уверенно приблизилась к трубкам и витым вытяжным трубам. Она повернула одну рукоятку влево, другую вправо, и бледно-коричневая жидкость беспрепятственно потекла в огромный медный котел.

Дженет обернулась и посмотрела на первого из тех, кто осторожно заглянул в пещеру.

– Дрожжи в котле?

Тот кивнул и подошел ближе. Она посмотрела на Лахлана.

– Бывает, что сусло слишком густое и закупоривает фильтр, и когда это происходит, нужно разбавить его водой. Если не сделать этого, получится закупорка, и брожение начнется в трубках, а не в котле.

– И он взорвется.

Она кивнула.

– А откуда ты это знаешь, Дженет?

Она осторожно похлопала по котлу поменьше, напоминая гордую мамашу, похлопывающую по щеке здорового младенца:

– Ты зря теряешь барду. Ею очень хорошо кормить коров.

Лахлан мог только смотреть на нее. Казалось, она говорит на каком-то незнакомом языке, и он понимает только через пятое на десятое.

– Где вы проращиваете зерно, Лахлан?