Не бойся Адама - Жан-Кристоф Руфин

— Прости меня.

Жюльетта была в том состоянии, когда неудача других нервирует, даже, как в случае с Джонатаном, неудача совершенно заслуженная и даже желанная. К счастью, настроение ее быстро менялось. Кто-то за соседним столиком встал, опрокинул чашку и дернулся, чтобы ее подхватить. Жюльетту стал разбирать бессмысленный нервный смех.

— Главное, не забудь то, что ты должна взять с собой, — раздраженно бросил Джонатан. — Понимаешь, что я имею в виду? Красную колбу.

Она кивнула с послушным видом, словно желая смягчить гнев Джонатана. На самом деле он был ей глубоко безразличен.

Устроившись в «Евростаре», Поль погрузился в задумчивость, лениво перелистывая присланное из Провиденса и теперь вряд ли уже полезное досье. Сидящий напротив него мальчуган пристально всматривался в темноту за окном. Перед отправлением с вокзала Ватерлоо его отец пошутил, заговорщически подмигнув Полю:

— Ты сразу поймешь, когда мы окажемся под Ла-Маншем.

— Как, пап?

— Потому что вокруг поезда будет полно пузырьков и рыбок.

Мальчик всю дорогу ждал рыбок и пузырьков. Его нетерпение и разочарование тронули Поля настолько, что он сам удивился. В конце концов Поль решил, что сам похож на этого мальчика. Арчи лишь поманил его в путь обещанием рыбок, и он преисполнился сладостного ожидания, теперь сменившегося разочарованием.

Хорошо хоть, что эта сценка лишний раз показала ему, какие примитивные страсти движут миром разведки. Он написал длинное послание Керри, в котором сказал и об этом. В его компьютер была встроена антенна, позволявшая выходить в Сеть везде. Поль отыскал свой сервер и почтовый ящик, но в конце концов решил, что этого письма посылать не будет.

Выйдя на Северном вокзале, Поль взял такси и поехал в Институт Пастера. В этом истинном храме микробиологии ученые день и ночь создают будущее, осваивая самую современную технику, но сам он дышит прошлым, располагаясь в центре Парижа по обе стороны улицы с оживленным движением. Лаборатория холеры и вибрионов помещается в историческом здании, том самом, где полтора века назад Луи Пастер взбалтывал свои таинственные пробирки.

Договариваясь о встрече, Поль назвался своим настоящим именем и объяснил, что готовит для местной медицинской ассоциации в Джорджии доклад о крупных пандемиях.

Все это оказалось ненужным. Профессор Шампель не поинтересовался ни его именем, ни причиной визита. Он дорожил лишь возможностью поговорить о холере с заинтересованным собеседником.

Одного взгляда на пустынные коридоры лаборатории хватало, чтобы сразу понять: холера перестала быть модной болезнью. Прорывы в науке совершаются сегодня на других фронтах. Чудовища вроде ВИЧ, вируса Эбола или птичьего гриппа — вот что занимает ныне публику, средства массовой информации и политиков. Именно они притягивают средства и фабрикуют нобелевских лауреатов. Старушка холера выступает в роли заслуженного ветерана. Она обломок минувших войн, разрушительных, но победных. С первого взгляда было заметно, что профессор Шампель держится иных взглядов. Разговоры о холере он мог вести до бесконечности и видел смысл своей жизни в ее изучении. Поль сказал себе, что его радушие выгодно отличалось от сдержанности Рогульского и лишний раз наводило на мысль о необычности поведения польского ученого.

— Известно ли вам, что делает холеру самой интересной патологией в мире? — спросил Шампель Поля. — А ведь это так просто! Холера — это литературная болезнь.

Профессор был человеком небольшого роста с круглым красноватым лицом и отвислыми щеками. Он принялся зачитывать Полю отрывки из сочинений в стихах и прозе, посвященные холере. Они принадлежали многим знаменитым, преимущественно французским, писателям. Закончил он в крайнем возбуждении, почти усевшись на узкий стол, отрывком из «Гусара на крыше» Жана Жионо: «Холера, — завывал профессор, — это стра-а-ах…» Полю стоило немалого труда вернуть его к ощущению реальности и ответам на свои вопросы.

— Нет, — признался в конце концов Шампель, заправляя рубашку в брюки, — холера больше не является проблемой для медицины. Гигиена вполне способна с ней справиться.

Правда, он тут же попытался смягчить свои слова:

— Это вовсе не значит, что холера не доставляет больше хлопот. Она остается одной из самых распространенных болезней бедных стран, точнее, «бедных людей в бедных странах».

— Иными словами, в лабораторных условиях микроб безопасен и вам не нужно принимать какие-то особые меры предосторожности?

Профессор взял со стола маленькую пластиковую баночку.

— В сухом виде вибрион прекрасно сохраняется вот в таких сосудах. Мы даже получаем его отовсюду по почте.

— По почте! А если контейнер треснет? Если они пропадут?

— Видите ли, дорогой коллега, необходимы особые условия, чтобы вибрион стал опасным. Нескольких отдельных бактерий для этого недостаточно. Они должны присутствовать в очень значительном количестве, к примеру, размножаться в организме больного. Необходимо, чтобы они передавались в благоприятной жидкостной среде при достаточно высокой температуре и наличии взвешенных органических веществ. Но самое главное, они должны напасть на подходящий объект: ослабленное и недоедающее население с низким уровнем гигиены. Холера — это чудовище, которое сокрушают простым мытьем рук.

Те же слова, что произнес Рогульский! Это, должно быть, известное выражение, частичка литературной истории холеры. Теперь нет сомнений: поляк не погрешил против истины. И все же Поль хотел проверить еще кое-что.

— А здесь, профессор, где вы храните образцы вибриона?

— Пойдемте со мной.

Шампель повел Поля по коридору. Казалось, что он старательно избегает смотреть направо.

— А что тут? — спросил Поль, указывая на комнаты справа.

— Это уже не мы, — с горечью признался Шампель. — Вот уже пять лет, как у нас осталась только половина лаборатории. С той стороны занимаются листериозами, ну, теми микробами, которые живут в сыре и способны убить беременную женщину.

В голосе его звучало презрение ко всем этим выскочкам, неспособным вдохновить гения.

Они прошли по комнатам, заставленным приборами, за которыми сидели несколько ученых. Шампель пояснил, что здесь холера практически повсюду: в холодильных шкафах, под вытяжками, на мойках, но никто из присутствующих не носил масок и спецодежды.

— Множество людей заблуждается по поводу холеры, считая ее гораздо более опасной, чем она есть на самом деле. Я вспоминаю появившуюся здесь в один прекрасный день русскую стажерку. Она прошла в коридор и без колебаний направилась вон к тому шкафу.

На его дверце была привинчена табличка с надписью: «Не входить — опасно».

— Это техническое помещение с электрощитом. Она ждала моего прихода в полной уверенности, что настоящая лаборатория по изучению холеры должна располагаться именно там!