Майский ястреб - Джиллиан Брэдшоу

детьми на церковный счет; он просто обязан быть набожным и взывать к Богу перед битвами. Церковь готова была признать его Пендрагоном, несмотря на сомнительное происхождение. И вдруг, вместо того чтобы осыпать церковь дарами, он потребовал от церкви участия в снабжении войск. Разумеется, это вызвало возмущение епископов и аббатов, причем такое, что даже до нас дошли отголоски.

Я не очень понимал, в чем проблема. Хотя Британия уже довольно долгое время считалась христианской, даже Ирландия приняла христианство, на Оркадах знали об этой вере только понаслышке. Я спросил об этом маму.

— Да глупости всё это! — раздраженно ответила она. — Церковь утверждает, что есть один бог, который правит всем миром, и что только она может привести людей к этому богу. Церковники говорят, что природа этого бога — сплошная справедливость и любовь, но сами-то ни о том, ни о другом не заботятся. Но чего у них не отнять — так это богатства. И влияния. Артуру придется с этим считаться, — закончила она с улыбкой.

— Ну и что? Если они против Артура, вы с отцом попробуете заключить с ними союз? — спросил я.

Мама нахмурилась.

— Они не захотят союза с язычниками и еретиками. Я же для них еретичка! Хотя для них любой, кто не разделяет их веру — еретик, и никто не будет разбираться, во что он там верит на самом деле. Когда я покидала Британию, одно радовало: мне больше не придется выслушивать ворчание их священников! Если они с нами объединятся, над ними вся Британия смеяться станет! Как это — выступить против Верховного христианского короля? Нет. Им придется подчиняться Артуру, поскольку у него власть, и он в любой момент готов ей воспользоваться. Но втайне они, конечно, будут подыскивать другого короля.

И мама с Лотом, действительно, не стали посылать гонцов ни к одному епископу, даже после того, как Артур потребовал от церкви принять участие в снабжении войск. Но отец выслушивал все новости и продолжал надеяться. Когда Артур рассчитался с Бранном за помощь и отправил его домой, в Бретань, Лот не спал всю ночь, диктуя послания. Король часто появлялся в казармах, чтобы посмотреть, как воины осваивают новые способы ведения боя, да и сам тренировался до седьмого пота. Он начал подумывать о том, чтобы присоединить к нам северные Гебридские острова, возобновив старую вражду с Энгусом Макером из Далриада. Но из его планов ушел былой задор. Мой отец больше не собирался управлять Британией с помощью марионеточных королей. Теперь в Великобритании появился новый хозяин — король Артур.

Мама тоже строила планы. В сентябре в новолуние, в полночь мы закололи черного ягненка. Я придерживал его за голову, когда мать каменным ножом перерезала ему глотку, а потом долго изучала его внутренности. Ягненок еще дергался, а кровь все текла и текла из его горла. Ясно было, что внутренности ничего хорошего маме не сказали, хотя ничего объяснять мне она не стала. В конце концов, на следующий день я прямо спросил ее, почему она не может уничтожить Артура, как уничтожила его отца.

— Знаешь, дорогой, не так-то это просто, — с досадой ответила она. — Артура что-то хранит от моих заклинаний, а я не понимаю, что оно такое. Ты же видел ночью внутренности ягненка? Там сплошные узлы!

Я не видел. Не хотел смотреть. Подобные вещи все еще вызывали у меня тошноту.

— Ладно, не обращай внимания! — все-таки улыбнулась мама. — Проклятие я наложила, и вряд ли кому-нибудь по силам снять его. Рано или поздно Тьма заберет его.

Тьма… Я видел ее в маминых глазах, особенно когда она радовалась удачному колдовству. Я же видел, она что-то задумала, и потроха бедного ягненка должны были открыть ей, как будут осуществляться ее планы. Судя по тому, как серьезно она ждала результатов, планы были весьма важными. На мои вопросы она отвечала только загадочной улыбкой.

Кончался октябрь. Начался сезон туманов. Соседние острова скрылись из вида. Я по-прежнему не знал, что именно мама задумала, но уже понимал, когда она собирается начать действовать. В конце октября отмечается праздник Самайн, один из четырех великих праздников Колеса Года. Время это священно для сил земли и неба. Самайн — это ночь, когда открываются врата между мирами. Этой ночью мертвые возвращаются в мир живых, и для них оставляют места за пиршественным столом. Но это — самое малое, чего можно ждать от Самайна. В эту ночь проводят самые сильные ритуалы, в эту ночь сбываются самые черные желания, такие, о которых не принято говорить. Вот этой ночи и ожидала леди Моргауза.

В день Самайна я пришел к ней в покои на урок, как обычно. Большую часть занятий заняло чтение. Леди Моргауза купила у странствующего торговца римскую поэму «Энеида». Покупка обошлась в десять коров золотом. В библиотеке мамы я знал семнадцать книг, стоивших баснословных денег. Я прочитал их все. Но «Энеида» понравилась мне больше остальных, хотя в книге было полно странных имен людей, о которых я раньше ничего не слышал. Конечно, это мешало пониманию. К сожалению, у нас оказалась только первая часть, первые шесть книг, и к вечеру мы почти дочитали их.

...Молвила жрица в ответ: «О, рожденный от крови всевышних,

Сын Анхиза, поверь: в Аверн спуститься нетрудно,

День и ночь распахнута дверь в обиталище Дита.

Вспять шаги обратить и к небесному свету пробиться –

Вот что труднее всего!

(«Энеида», кн. VI, пер. Котляревского)

Я разгладил страницу и начал перевод заново:

— Так… жрица? Или прорицательница?

— Или бард, — тихонько подсказала леди Моргауза. — Как наш Орлам.

— Аверн — это Йфферн, ведь правда? — догадался я. — Потусторонний мир?

Мама кивнула, глаза ее при этом оставались холодны, но в них мелькала легкая усмешка. — Это пугает тебя, мой ястреб?

Я положил руку на страницу, кивнул, но прочитанное беспокоило меня.

— «Спуститься нетрудно…» Но она говорит, что обратная дорога намного труднее?

Леди Моргауза внимательно смотрела на меня.

— Хорошо, хватит на сегодня, — решила она. — Ну и что ты теперь думаешь об Энее, мой ястреб?

— Он... во всем полагается на свою мать, богиню. По правде сказать, он мне не очень нравится. Ну, не так сильно, как Кухулин, Коннал Сирнах или Найси из Уснехов.