Крылатый штрафбат. Пылающие небеса - Георгий Савицкий

Едва только летчики покинули кабины своих израненных в воздушном бою «ястребков», как к ним сразу же придвинулись автоматчики НКВД.

Старший лейтенант Александр Волин уже понял, что произойдет дальше. Он знал, что за потерю одного штурмовика или бомбардировщика под Сталинградом, где решалась сейчас судьба всей Великой Отечественной войны и мировой истории (а они все это знали), с истребителей прикрытия могут спросить очень строго. А уж потеря трех штурмовиков в одном боевом вылете…

И не важно, что сами летчики-истребители разменяли жизнь одного своего товарища на двух сбитых «мессеров». Они все же подставили под удар прикрываемые штурмовики.

Старший лейтенант Александр Волин вскинул руку к пропотевшему шлемофону, обращаясь к своему командиру:

— Товарищ капитан! В ходе боевого вылета на сопровождение штурмовиков вследствие интенсивных атак «Мессершмиттов» было потеряно три штурмовика и один истребитель старшего сержанта Ивана Нечипоренко. Сбито два истребителя противника.

Вперед шагнул старший майор.

— За то, что вы допустили в нарушение приказа потерю трех штурмовиков из охраняемой вами группы, вы будете призваны к самой суровой мере ответственности. Вы все трое арестованы! Сдать оружие!

Старший лейтенант (пока еще старший лейтенант) Александр Волин молча расстегнул ремни портупеи с кобурой, снял планшет и передал все это конвойным. Так же поступили старший сержант Георгий Туманишвили и сержант Дмитрий Маслов. Всем троим конвойные со знанием дела завернули руки за спины и погрузили на «полуторку» с открытым кузовом.

Капитан Владимир Максимов, комполка, другие офицеры-летчики молча стояли и лишь сочувственно глядели на своих сослуживцев. А что тут скажешь… Понятное дело — сил для прикрытия штурмовиков было мало, да и сами летчики на «илах» не имели достаточного боевого опыта… Вот и побили их ни за грош… И то, что три истребителя сумели защитить остальные штурмовики, да еще и двух «худых» завалить, так это вообще чудо! За такой бой нужно ордена давать! А их под трибунал…

Покачиваясь на ухабах, «полуторка» вместе с «эмкой», на которой прибыли вышестоящие офицеры, тронулась в путь…

Александр Волин очнулся в тюремной камере от ведра вылитой на него воды. Он ничего не понимал: что случилось, почему он здесь? Наверняка произошла какая-то ошибка…

Волин открыл глаза: над ним стояли двое энкавэдэшников. Лиц их он разглядеть не смог из-за яркого света лампочки Ильича, свисавшей с потолка на витом шнуре.

— Очухался, — констатировал один из них.

— Куда эту контру?

— В расход пустить, и вся недолга…

— Отставить! — раздался чей-то властный голос. — Приведите его в порядок и доставьте в пятый кабинет для допроса.

— Есть, товарищ старший майор[18]!

Через полчаса Александр Волин, слегка умытый и в более чистой гимнастерке, остановился возле серой железной двери. Позади в двух шагах стояли двое конвойных. Никаких номеров на двери не было, но старший лейтенант понял, что это и есть тот самый, пятый кабинет.

С лязгом дверь в его будущее отворилась; будущее, как и эта комната, было покрыто полумраком. Тяжелая дверь с тем же пронзительным лязгом захлопнулась.

У дальней стены стоял небольшой письменный стол, на нем стояла лампа с глубоким абажуром.

— Проходите, гражданин летчик. — В голосе говорившего улавливались едва заметные стальные нотки. Этот голос привык повелевать и подытоживать судьбы остальных.

«Назвали не по званию, а значит… Значит — все», — мелькнула мысль у Волина. Несмотря на страх, способности рассуждать здраво и логично он не потерял. Эта способность — критически мыслить в сложной ситуации — не раз сослужила хорошую службу молодому летчику.

Собеседник повернул абажур настольной лампы и указал на стоящий по другую сторону стола табурет. В рассеянном свете блеснули круглые очки в тонкой металлической оправе. Как это ни странно, но страха не было.

— Многие, попав сюда… — неторопливо начал следователь… — попав сюда, утверждают, что произошла ошибка. В вашем случае, гражданин летчик, это и так, и не так. Мы ознакомились с вашим рапортом о том бое. Написано там все открыто и правдиво о том, как были потеряны три наших штурмовика. Вы признаете, что не смогли уберечь их от атак немецких истребителей.

— А как иначе, това… гражданин следователь? — пожал плечами летчик.

— Значит, вы признаете свою вину?

— Если моя вина заключается в том, что я вместе со своим «ястребком» не смог разорваться на несколько частей и драться сразу в нескольких местах, то да, — горько усмехнулся Волин.

Следователь поднял на него свой стальной взгляд, но летчик спокойно его выдержал. Ему уже терять было нечего, и он это знал. Следователь вновь вернулся к изучению документов из личного дела.

— Гражданин летчик, вы воевали в Испании против легиона «Кондор» и хорошо знакомы с тактикой немецких истребителей… Потом — с первого дня Великой Отечественной. Первый боевой вылет — 22 июня в 6.30 утра. Имеете сбитыми восемь подтвержденных самолетов врага лично и три в группе. Награждены орденом Красной Звезды, двумя орденами Боевого Красного Знамени. И в этом бою сбили два фашистских самолета. Имеете ранения…

— Так точно, гражданин следователь. От врага никогда не бегал! — сказал Александр Волин твердо. — И среди летчиков моих трусов тоже нет! Так что — все под Богом ходим. Считаете нужным расстрелять — расстреливайте! Но я об одном жалею — не поквитаюсь больше с гитлеровскими стервятниками!

— Ну почему же? Поквитаетесь — и еще как! Мы несем большие потери, и в том числе — в самолетах. Летчиков не хватает, и опыт воздушного бойца сейчас просто неоценим. Вас всех троих решено перевести в авиационный штрафбат — истребительную штрафную эскадрилью. И там вы кровью искупите свой проступок. Для вас это шанс вернуться в небо и поквитаться, как вы, гражданин Волин, говорите, с гитлеровскими стервятниками!

— Никогда не думал, что скажу это офицеру НКВД, но — спасибо вам, гражданин следователь!

— Что ж, я в этом и не сомневался. Однако присмотр за вами будет самый строгий! Малейший проступок — и расстрел на месте!

— Так точно!

* * *

За спиной лязгнули, закрываясь, стальные двери. В лицо светило не по-осеннему яркое солнце. Для троих летчиков из звена Александра Волина теперь начиналась новая жизнь, жизнь, которая еще больше понизилась в цене. Но все же им оставили небо, возможность в воздушном бою сражаться с асами Люфтваффе и вгонять их в нашу родную землю. «Им даже не нужно крестов на могилах — сойдут и на крыльях кресты»[19]! С таким настроением летчики и погрузились в поджидавшую их «полуторку».