Демянское побоище. "Упущенный триумф Сталина" или "пиррова победа Гитлера"? - Александр Симаков

– А звать как его?

– Иваном.

– Так это же он тебя из воронки вытащил и сюда принес. Как же он брата родного не узнал?

По срочному вызову прибежал Иван. Какая же это была встреча!

Быстро в огне боев набирались опыта бойцы и командиры 370-й стрелковой. Вот еще история. В землянку, сырую и теплую, где разместилась дивизионная разведка роты старшего лейтенанта Кривошеина, вошел солдат. По его лицу, по тому, как он держался, было видно, что человек не отдыхал. Разведчики – народ компанейский.

– Погрейся, – пригласил его кто-то к печурке – Откуда?

– Из 1230-го полка, – ответил солдат простуженным голосом, – пленного привели с лейтенантом.

– Как пленного?

– Да это летчик ихний. На парашюте спустился. Самолет его подбили, так он угодил как раз на нейтралку. Ну, наш командир и говорит: «Хорошо бы живым подцепить». Не мешкая, отменные лыжники быстро надели лыжи и в погоню. Вот и привели.

– Здорово! – заметил один из разведчиков. – Живьем, говоришь? Ну, а с той стороны обстреливали же?

– Не без этого. И летчик тоже, как разобрался, что к чему, огрызаться начал. Вот из этой штуковины раза три пальнул сверху. – Солдат достал из кармана новенький вальтер. – Пришлось легонько по затылку стукнуть: не шали, мол. Возьмите, если кому нужно.

– Погоди, а как же все-таки немцы? – допытывался разведчик.

– Ну, стрелять они, конечно, не могли – своего зацепишь, сгреб я его с этим самым парашютом, будь он трижды неладен, и скатился в лощинку, под сугроб, только и делов.

А вот удивительная история, случившаяся в феврале 1942 г. с начальником полковой разведки 312-го стрелкового полка соседней с 370-й дивизией 26-й стрелковой Игорем Бескиным. Вот его рассказ: «… Мина разорвалась сзади, справа… Боль впилась во все тело, и сознание ушло. Немцы, видя, что раненый еще шевелится, решили взять его, до их окопов метров восемьдесят, не больше.… Стало темнеть. Кто раньше доползет – свои или немцы? Сознание уже уходит надолго… Левой рукой достал гранату, надел кольцо на указательный палец, положил на грудь: в плен – ни под каким видом. Темнота накрывала и сознание, и все вокруг. Сколько времени прошло, понять трудно. Почувствовал – тормошат. Чуть было не дернул за кольцо гранаты. Кто-то в темноте странно дышит прямо в лицо, в ноздри какой-то забытый острый псиный запах. Совсем очнулся.

Собаки! Упряжка, сколько их там – три, пять? И волокуша. То ли собаки нашли его по запаху одежды, то ли еще как. Раненый собрал все силы и снова, теряя сознание, перевалился в волокушу – лодочку метра два длиной и сантиметров сорок шириной. Только почувствовал, что лодочка поползла, уползло и сознание. Очнулся от боли, когда волокуша вывернула его в наш окоп. Вот тебе и собачки» [39] .

На фронте было очень много людей с их достоинствами и недостатками. Предатели и дезертиры – это отдельный разговор и тема. Одни стремились зацепиться где-то в тылу, вне зоны обстрелов, в любом качестве, в любом месте. Попав все-таки на фронт, и тут цеплялись за тыловые подразделения, сторонились передовой как черт ладана. Такие люди забывали простую истину – все предопределено, и если тебе предназначен снаряд или бомба, то найдут тебя и в самом глубоком тылу, и будет это называться шальной снаряд, шальная бомба, а то и просто кирпич на голову с крыши. Бойся – не бойся, от своего не уйти.

Вторая категория – это те, кто стремится на передовую, искренне, сердцем защищать тех, кто нуждается в защите. Душе на передовой было свободнее, чище – подальше от начальства, от бытовой суеты прифронтового существования. Лицом к лицу с опасностью для таких людей – самая надежная безопасная позиция: все видно, можно и увернуться. Особенно унизительно для таких людей – сидеть пескарем в щели и дрожать.

Был и третий тип, которому нравилось находиться на нейтралке, на каком-нибудь наблюдательном пункте – вне зоны досягаемости, от начальства дальше некуда, от тыловых дрязг-интриг, вроде кого куда назначили, кому сапоги выдали, кому посылку дали – и того дальше. Душа с налетом авантюризма здесь чувствовала себя на месте. Свободный поиск, свободный полет, никто не связывает своими приказами – все зависит только от тебя, от твоего умения, находчивости, мужества, способности настучать на себя, когда страшно. Разведка – это была как раз та тяжелая фронтовая работа для этих людей.

Никто на фронте, в первую очередь на передовой, не застрахован от ранения, от госпитальной койки. В этих лечебных заведениях, несмотря на длительное лежание рядом, в одной палате, с людьми не завязывались дружеские отношения. Каждый сам за себя, каждый со своими болями, страданиями, при внешне внимательном и даже заботливом отношении друг к другу, взаимопомощи. А вот душевных узелков не получалось. Чаще всего человек как бы замкнут сам на себя. Другое дело на передовой, тут складывались подчас удивительные отношения сердечности, дружбы, которая потом протягивается ниточками через годы-десятилетия. Наверное, потому, что без взаимопонимания, без надежды на взаимовыручку, поддержку в окопе просто не выжить психологически, там человек на пике своих возможностей.

И еще – далеко не последнее обстоятельство в отношениях, особенно для людей с червоточинкой в душе, – страх самосуда. Будешь сволочью – пойди, докажи потом кому, что не шальная пуля достала тебя. На передовой, как нигде, важнее всего чувствовать, что рядом надежный человек справа и не менее надежный – слева.

Только по прошествии времени можно было оценить роль партизанского движения в деле разгрома врага.

Для правителей гитлеровской Германии, положивших в основу войны против СССР доктрину «блицкрига», мощное партизанское движение на оккупированной территории оказалось полной неожиданностью. По опыту войны 1812 г. противник знал, что партизаны будут вести боевые действия, но думал справиться с ними силами гестапо, специальных отрядов полиции безопасности, полевой жандармерии и службы безопасности. Военное командование и полевые войска рассчитывали сосредоточиться на военных операциях против Красной Армии, заниматься борьбой против партизан они не планировали. Однако размах партизанского движения заставил подключиться и вермахт.

В письмах немецких солдат и особенно солдатам от их родных и близких с начала июля начинают упоминаться партизаны, наводящие панику на солдат.

Рядовому Вальтеру Веме пишет 9.07.1941 г. жена: «Как видно из твоего письма, вы находитесь все время в опасности, так как у вас действуют партизаны. Это, безусловно, опаснее, чем на фронте».

Унтер-офицер Альберт Шуберт пишет своей невесте Лизе Пакулат 15.07.1941 г.: «Эта война является настоящей войной нервов, ибо здесь мы имеет дело с партизанами. Красные так натравили народ против нас, что он способен идти на все… Поэтому предложено быть осторожными и смотреть в оба. Иными словами, пистолет нельзя выпускать из рук ни на минуту».