Сумеречные рассказы - Борис Лего

«Сколько здесь, подо льдом, воды? – размышлял он. – Может быть, верста. Страшно глубоко. Дно далеко, как Герцен от народа… Народ… Выдержать бы нам арьергардные бои без пролетариата… Ведь горят имения, горят. Не получит Николаша послушную Думу. Конец ей к лету. Правый фланг, видишь ли, усиливается… Кончать надо со Столыпиным!»

Началась метель. Ленин шёл, хотел успеть до вечера: «Там финские товарищи, еда горячая, баня. Снег проклятый, вот лепит-то, зараза, – думал он и тёр замёрзший нос рукавицей, – нудный, как мириады Троцких».

Остановился, достал из-за пазухи компас. Стрелка под стеклом покачивалась; положил компас на снег – всё равно болталась, даже крутанулась пару раз. Ленин хотел было идти дальше, но вдруг почувствовал чей-то взгляд.

Впереди и по сторонам – никого. «Кто-то сзади, – подумал он – Пограничный патруль? Или полиция? Вот шакалы, неужели выследили-таки?.. Хотя… может, там никого и нет… Вдруг – кажется?»

Ленин оглянулся, нащупав рукоять револьвера в кармане.

Позади, шагах в ста, сквозь завесу метели виднелся высокий силуэт. Неестественно высокий. Ленин достал кольт и заглянул в барабан. Желтеют три капсюля.

«Почему три патрона осталось? – подумал он. – Заряжал ведь полностью… Кто же это сзади? Большой, гад. Жандармская порода. Специально такого по следу пустили… выносливого. Ничего, зато он один. Подпущу ближе и – застрелю».

Ленин опустил револьвер обратно в правый карман полушубка, взялся за ремень санок с гробом и неторопливо зашагал туда, где, по его расчётам, были финские соратники, северо-запад, то есть город Фридрихсгам, и близкая смерть здоровенного жандарма за спиной.

«Кто предал? – соображал Ленин, сжимая в кармане холодную рукоять кольта. – Всё, вроде бы, конспиративно подготовили».

Он замедлил шаг, быстро обернулся и, почти не целясь, выстрелил. Опустил револьвер и облегчённо вздохнул. От него убегал лось. «Подлец, – подумал Ленин, – напугал. И как это его на лёд занесло?»

Ленин открыл гроб, отыскал среди книг справочник, нацепил очки и, не обращая внимания на снег, принялся искать Финляндию: «Та-ак… фактура, фальшь, фарватер, фатальный… фаэтон, физкультурник… фимиам, финиш… ага, вот. Финляндия. Население, животные… Так, наиболее часто встречаются: лисица, заяц-беляк, белка, горностай, выдра, хорёк, крот… В лесах много лосей… Да… Но ведь – в лесах, а не на льду. Странно. Впрочем, это может означать, что финский берег и лес уже рядом».

Ленин захлопнул словарь и бросил его в гроб, размышляя: «Что делать? Завьюжило. Сегодня, похоже, не дойду… Надо палатку ставить, темнеет».

Короткий, как заячий хвост, день убывал. Метель стала гуще, ветер злее. Ленин поставил палатку. Наскоро поужинал и уснул. Керосинку оставил гореть, для тепла.

Соратники по обе стороны Финского залива волновались. Петербургские товарищи ежечасно телеграфировали в Котку, запрашивали финских коммунистов о местонахождении Ленина и раскаивались, что отпустили его без сопровождения. Никто не осмеливался взять на себя роль руководителя, и пришлось отложить несколько экспроприаций, приостановилась агитдеятельность, сорвался побег террориста Авигдора Шварцмана из тюрьмы, а завербованная товарищами кухарка Мария Ракитова не пронесла динамитную бомбу в столовую дома на Фонтанке, где жил Столыпин, испугалась – революционеры не вышли в оговорённое время на связь с ней, и министр остался жив. Всё ревдвижение онемело в ожидании. Отдельные деятели запаниковали и выказали желание отмежеваться от партии, и кое-кого пришлось по-тихому ликвидировать.

Вечером следующего дня, узнав, что Ленин пропал, Троцкий незамедлительно выехал в Петербург из Женевы. Работал, конечно, и в поезде. Ближе к полуночи устал, снял очки и положил их поверх бумаг, попросил у проводника чаю. Под стук колёс пульмановского вагона думалось ясно и широко, он понимал, что, если сейчас не повезёт, ему никогда не возглавить революцию.

Не так давно, на заседании, Ленин спросил его:

– Товарищ Троцкий, а скажите, будьте любезны, почему Маркс проникся премудростью пескарей и боялся обсуждать высшие, надмирные методы революционной борьбы?

– Не надо, Владимир Ильич, так формулировать, – ответил Троцкий. – У храброго и готового штурмовать небо Маркса…

– А вы не ответили на вопрос! – перебил его Ленин. – Дело в том, что Маркс как настоящий стратег обсуждал именно технические вопросы восстания, не позволяя себе увязнуть в революционной романтике!

Товарищи зашумели. Ленин победно смотрел, как Троцкий побледнел и вышел из комнаты.

После этого заседания Троцкий уехал в Женеву по каким-то мелким делам и, всё ещё переживая обиду, сообщил Ленину, что решил там обосноваться, и надолго.

Ленин отвечал в письме: «Ваше излишне долгое пребывание за рубежом, Лев, принудит думать, что вы отказываетесь от сопротивления! Сейчас проходят выборы в Думу. Оппортунизм восстаёт из пепла, меньшевики заключили блок со всеми мелкобуржуазными партиями, хотя недавно кричали на весь мир, что хранят классовую чистоту социал-демократии! Звереют кадеты, эти либеральные буржуа. Возможно, кадетские голоса разобьются на два или три списка. Народ стал сознательнее, октябристы проваливаются на каждом заседании! Этакая абракадабра, весь мир следит за ходом борьбы, а вы скрылись. Скверно. Мы должны вместе использовать избирательную кампанию для организации революции, а вы малодушничаете. Прошу срочно прибыть в Петербург!»

Но до сего дня Троцкий даже не думал возвращаться.

Керосинка в палатке погасла. Ленина терзал кошмар: снилось, что кризис оппортунизма приснился и нет никакого кризиса, а Думу наводняют черносотенные мужики в косоворотках и с топорами. Большевики бегут. Ленин всходит на трибуну, начинает говорить, а мужики бросаются к нему. Ленин просит внимания.

Мужики останавливаются.

«Товарищи!» – взывает Ленин. «Тамбовский волк тебе товарищ», – ревут мужики. Ленин продолжает: «С пролетариатом за революцию или с либералами за переговоры со Столыпиным – выбирайте!» – «Нам выбирать нечево, – отвечают мужики. – Ты своими гегелями мозги не засирай, всех их в одно поселение надо, в Сибирь. А Столыпина не тронь».

Ленина стащили с трибуны, связали. Вытолкали из Думы и куда-то повели. Граждане останавливались, смотрели на процессию. «Гегемония революционного пролетариата стала фактом!» – кричал он.

Когда подошли к Обводному каналу, Ленина раскачали и бросили в канал. За мгновение до пробуждения он успел заметить, что по набережной в клубах голубого дыма едет броневичок, на котором стоит Троцкий в золотых очках и на ходу даёт речь.

Проснулся. В палатке холодно. Светает.

«Непорядок, плутаю вторые сутки… Заспался тут…» – подумал Ленин и вздрогнул. Снаружи слышалась возня. Ленин достал кольт, взвёл курок и выглянул из палатки. Гроб перевернут и открыт. В рассыпанных по снегу вещах роется лось. Ленин заорал и бросился на него, хотел попасть рукоятью револьвера по волосатой морде, но споткнулся и упал. Лось побежал. Ленин, лёжа, выстрелил, но снова мимо.