Криминальное средневековье - Екатерина Александровна Мишаненкова

требуется, чтобы преодолеть их бунт и привлечь их к суду.

Великий поворот

Что же такого было в папском ответе, что в итоге перевернуло всю систему средневекового правосудия? По сути ведь ни епископ, ни Иннокентий III не ставили перед собой глобальных целей. Речь шла о вполне конкретной и давно назревшей проблеме – неконтролируемом росте преступности среди духовенства, пользовавшегося иммунитетом от светского преследования.

Однако решая эту проблему, Иннокентий III сформулировал несколько принципов, которые в дальнейшем легли в основу канонического права, а потом распространились и на светское. Во-первых, он возложил на церковных иерархов ответственность за действия подчиненных, обязав присматривать за теми и наказывать, если потребуется. А во-вторых, он осудил безнаказанность как развращающую и провоцирующую людей на новые преступления:

[Prelati] excessus corrigere debeant subditorum, et publicae utilitatis intersit, ne crimina remaneant impunita, et per impunitatis audaciam fiant qui nequam fuerant nequiores. – Прелатам надлежит исправлять бесчинства своих подданных, и это в интересах общественного блага, чтобы преступления не оставались безнаказанными и по дерзости безнаказанности те, кто были нечестивыми, становились еще более нечестивыми.

«Такой подход к уголовному праву, – пишет Ричард Фраэр, – привел к поразительным изменениям в правовом и общественном отношении к государственному преследованию преступников и гарантиям защиты их прав… Юристы-схоласты ухватились за декрет Иннокентия как за смысл существования практически каждого нововведения в уголовном праве с XIII по XVI век». Фраза же publicae utilitatis intersit, ne crimina remaneant impunita («в интересах общественного блага, чтобы преступления не оставались безнаказанными») быстро стала крылатой и разлетелась по многочисленным юридическим трудам, сборникам речей и т. д.

Кстати, исследователи долго искали, откуда Иннокентий III ее процитировал (традиционно считалось, что он привел цитату из римского права, как это было принято в юридических трудах), но так и не нашли. У римских авторов действительно есть немало похожих по духу высказываний, но конкретно это Иннокентий либо взял у какого-то малоизвестного современного ему автора, чьи работы до нас не дошли, либо сформулировал сам.

Общественное благо

Мысль, что уголовное преследование может проводиться в интересах общества, а не частного лица, для того времени была революционной. В самом деле, убийство, кража, ограбление, изнасилование и тому подобные преступления всегда были в первую очередь делом личным. Наказания преступника требовал пострадавший или его представитель, он и выступал как обвинитель. Идея, что в поимке и наказании преступника заинтересовано общество и государство, подводила к полному пересмотру самой системы правосудия.

Среди увлекшихся этой мыслью юристов был и Генрих Сергузио (ок. 1200–1271), профессор канонического права, папский легат, впоследствии кардинал, а главное – талантливый и уважаемый канонист[45]. Именно он подробно рассмотрел и обосновал идею заинтересованности общества в наказании преступников, а также изменения как в самом процессе расследования, так и в правах и обязанностях его участников.

Иоганн Фалькенштейн. Сцена суда. Миниатюра. XV век

Так, обязанностью судей, по мнению Сергузио, было не только наказание за преступления, но и борьба со злом. В связи с этим он отстаивал право судей принуждать свидетелей к даче показаний вне зависимости от их желания. И вообще считал, что преступления – это сфера интересов всего общества, и каждый гражданин должен быть заинтересован в восстановлении справедливости, а дело государства – способствовать этому любыми средствами. Ну то есть все то же «в интересах общественного блага, чтобы преступления не оставались безнаказанными», только расширенное и с пояснениями.

Убийца и жертва. Декрет Грациана. Миниатюра. XII век

Поэтому Сергузио считал, что государство само должно возбуждать дело, если известен факт совершения преступления, и для этого не требуется никакая частная инициатива – даже если пострадавший совсем никому не интересен и не важен. Нам сейчас удивительно, что когда-то было не так, но как бы это ни было странно – да, привычная нам концепция, что любое преступление должно быть раскрыто, потому что преступник представляет потенциальную опасность для всего общества, родилась только в XIII веке.

Inquisition

Такую систему, с возбуждением дела для защиты интересов общества и государства, а не отдельных лиц, с досудебным расследованием и судебным процессом, где суд имеет право заставлять всех участников говорить «правду и ничего кроме правды», называют инквизиционной, от латинского inquisition, то есть «расследование».

И все бы хорошо, и общественное благо – это важно, но недостатки этой системы, позже превратившиеся в глобальную проблему, тоже возникли сразу же и защищались все тем же Сергузио. В частности, он считал, что в интересах истины и государства судьи не обязаны считаться с интересами обвиняемого, да и свидетелей тоже. Главным доказательством вины считалось признание, и для его получения полагались годными любые способы, в том числе пытка.

Да и в целом в инквизиционной системе очень быстро стала господствовать презумпция виновности. Исследователи видят частичную причину этого в том бардаке, который царил в XII веке – когда строгое следование римскому праву и соблюдение прав человека приводило к тому, что преступники с легкостью избегали наказания. Как я уже писала, это особенно заметно было в среде священнослужителей, потому что их мог судить только церковный суд, действовавший именно в соответствии с римским правом. Светским лицам было не так просто.

Когда в 1270-х годах появился трактат профессора, юриста и папского легата Вильгельма Дуранда Speculum iudiciale («Зерцало правосудия»), посвященный в общем-то каноническому праву, он был встречен на ура не только канонистами, но и юридическим сообществом в целом. Дуранд обобщил наработки глоссаторов[46], легистов и канонистов XII–XIII веков, а также свой опыт практической работы судьи и создал трактат, который стал вершиной юридической мысли своего времени и долго оставался авторитетным источником процессуального права. Развил он и идеи инквизиционного процесса, и в том числе мысль, что, когда речь идет об интересах общества, никаких прав у обвиняемых быть не может.

Дальнейшее развитие эти идеи получили в написанном около 1290 года Tractatus de Maleficiis («Трактате о злых делах») итальянского юриста и судьи Альберто Гандино. Там уже четко оформилась мысль, что, если совершено преступление, судья обязан возбудить уголовное дело и любым способом добиться выявления и наказания преступника. Кроме того, Гандино писал, что судья – это защитник общества от злодеев, и одна из его функций – вселять ужас в сердца потенциальных преступников жестокостью судебного процесса.

Веяние времени

Я бы сказала, что все это очень печально: прекрасная, нужная идея