Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха» - Роман Кожухаров

– Черт, чего Шаталин там мешкает? По рации докладывает, что ликвидирует… Что-то они там ликвидируют, так их перетак…

– Тараканов и ликвидируют… товарищ старший лейтенант… И не следует с этим торопиться… Чтобы «фаустпатрон» под хвост не заполучить… – ответил Аникин на ходу, спрыгивая с танковой брони.

Спешка старшего лейтенанта Головатого Андрею совсем не нравилась. И это мягко говоря. Еще до того, как танки под прикрытием штрафников пошли на приступ улицы берлинского пригорода, у двух взводных – командира танкового взвода и командира взвода «шуриков» – возникли серьезные разногласия по поводу темпов штурма квартала.

Старший лейтенант Головатый твердил, что им нужно как можно быстрее выйти к железной дороге, что у него приказ командования и что возиться с каждым домом в отдельности некогда.

Аникин настоял на том, что оставлять у себя за спиной фашистов нельзя ни под каким видом. Если не проверить дом от подвала до чердака и оставить позади «фаустников» и вражеских «пэтээровцев», то до железной дороги танки не доберутся.

В итоге после ненужных препирательств выработали единую тактику взаимодействия штрафников и танковых экипажей. Танки двигались вплотную к домам, экипаж Шаталина – чуть впереди, по правой стороне улицы, экипаж Головатого – по левой. Каждую «тридцатьчетверку» прикрывал отряд штрафников, который Аникин поделил на две штурмовых группы.

С легкой руки Липатова их прозвали «вира» и «майна»[6]. Те, кто отобрался в «виру», сидели на броне в качестве десанта. Вошедшие в «майну», следовали по мостовой за своей машиной. И «вира», и «майна» контролировали как свою, так и противоположную от себя сторону улицы. Обе группы – и те, что на броне, и шедшие своим ходом – в оба глаза высматривали в первую голову «фаустников», пулеметы и противотанковые ружья, и любые прочие поползновения фашистов.

Угловые дома на подъезде к улице «тридцатьчетверки» разрушили огнем фугасных снарядов почти полностью. Но, как только танки вошли внутрь квартала и миновали дымящиеся развалины, на наступавших обрушился целый шквал огня. Фашисты вели стрельбу с обеих сторон улицы, из-за ближайших углов, с крыш, заваленных мешками с песком оконных проемов.

Здорово повезло экипажу Шаталина. Его стрелок-наводчик первым же выстрелом разметал на кусочки позицию мощного зенитного орудия, оборудованного фашистами метрах в трехстах впереди, в нескольких шагах от водонапорной башни, почти в центре улицы. Немцы успели произвести из своего монстра только один выстрел в сторону русских. Но наступавших спасла небольшая кривизна улицы.

Вражеский наводчик всего на несколько сантиметров недосчитал поправку на движение по дуге. На эти несколько сантиметров и разминулись 88-миллиметровый снаряд и башня шаталинского танка, когда первый просвистел мимо второй, войдя в бакалейную лавку. Мощнейший взрыв вспучил изнутри кирпичный дом, который, устало выдохнув из себя взрывную волну, как карточный домик, сложился внутрь, превратившись в груду дымящегося кирпича. Битый кирпич и щебень погребли под собой целое отделение гитлеровцев, в том числе пятерых «фаустников», одного «пэтээровца» и одного пулеметчика.

Меткий, «в десятку», ответ шаталинцев был не в пример удачнее. Бронебойный снаряд, выпущенный «тридцатьчетверкой», сковырнув верхний слой мешков с песком, которыми был обложен зенитный расчет, ударил прямо в стык бронированного щита и ствола орудия, превратив зенитку в искореженный ком металла, а орудийный расчет «Флака 8,8» в полном составе отправив на тот свет.

Но все равно без прикрытия «штрафников» «тридцатьчетверкам» пришлось бы худо. Бойцы Аникина были готовы к контратаке фашистов и встретили ее во всеоружии. Капустин, спрыгивая с брони командирской «тридцатьчетверки», снял огнем своего автомата сразу двух «фаустников», появившихся в проходе между домами метрах в десяти справа, перед машиной Шаталина.

Дом, стоявший впритык, сразу за разрушенной бакалейной лавкой, ощетинился кинжальным огнем. Завязался ожесточенный бой. Фашисты до крайней степени обозлились исходом дуэли русского танка и немецкого зенитного орудия. Били из всех щелей, из всех видов стрелкового оружия.

Из оконного проема, ближнего к углу здания, показалась каска и выдвинулась конусообразная граната фаустпатрона. Автоматная очередь пунктирным размашистым росчерком чиркнула по стене, выбивая известку и осколки кирпича. Завиток этого росчерка полоснул по проему, по пути наскочив на выглянувшую каску. Красный фонтанчик брызнул из пробитой пулей дырки, и каска исчезла в темноте проема.

Тут же на месте убитого возник другой «фаустник». Этот действовал проворнее, скорее всего, используя уже взведенный гранатомет убитого товарища. Он успел выстрелить, но, боясь поймать пулю, слишком поторопился. Граната, не долетев нескольких метров до танка Головатого, ударилась в тротуар, окатив огнем и раскаленным металлом цоколь противоположного дома.

Еще нескольким «фаустникам» удалось разрядить свои гранатометы, но лишь одна из гранат по касательной задела корпус «Т-34-85» Головатого. Отскочив, она разорвалась на мостовой, не причинив вреда ни машине, ни бойцам.

Вражеские гранатометчики мазали один за другим. Штрафники огнем своих винтовок и автоматов не давали им толком прицелиться, и расстояние до целей для фаустпатронов было велико, а ближе группы прикрытия не подпускали.

85-миллиметровое башенное орудие танка Головатого, стремительно развернувшись, прямой наводкой ударило в широкую витрину, окаймлявшую весь первый этаж. Стекло здесь было уже выбито, осколки его в радиусе нескольких метров были разбросаны на тротуаре и мостовой. Бронебойный снаряд, не встречая преград, влетел в лишенную стекол, зияющую, как раскрытая пасть, витрину. Он, скорее всего, прошил стены первого этажа насквозь и разорвался где-то в самой утробе здания. Взрыв прогремел в глубине, глухо, и о мощи его можно было судить лишь по осевшей в задней части здания кровле и по клубам черного дыма, которые, вперемешку с пылью, вдруг стремительно вырвались наружу из разинутой пасти витрины.

Ударная волна выплюнула наружу целый ворох женских платьев, шляпок и прочего дамского барахла. Часть его, зацепившись за острые зубья торчавших осколков стекла, осталась беспорядочным ворохом висеть прямо на широкой раме витрины.

Метрах в двух с половиной над тротуаром, на торчавшей из стены дома стойке, висела вывеска, вернее, болтался на одном металлическом крючке латунный силуэт женщины в платье и широкополой шляпе. Это могло означать, что здесь размещалось то ли пошивочное ателье, то ли магазин готового дамского платья.

Когда в глубине здания ухнул взрыв, все оно вздрогнуло. В этот момент вывеска сорвалась со своего единственного крепления, и латунная фрау со звоном упала на тротуарную плитку. Шевердяев с бойцами из своего отделения в этот момент уже выскакивал из-за брони «тридцатьчетверки».