Грязная жизнь - Владимир Колычев

Селезень закрыл глаза, и мысленный экран высветил ему лицо Мирона. Свирепый демон с адским огнем во взгляде. Он открыл глаза и уже наяву почувствовал на себе этот взгляд. На него смотрел Мирон. Он только что вошел в кафе, остановился в двух шагах от входа. В кожаном плаще, в кепке. На лице черный чулок – маска. Только Селезень его все равно узнал. Рука вошедшего за полой плаща. Рядом с ним два мужика, их лица также скрыты.

Мирон спокоен как удав, ни один мускул на его лице не дрогнет. Зато заметно нервничают его спутники. И руки так подозрительно в карманах держат.

– Атас! – крикнул Селезень и потянулся за своей «пушкой».

Он успел заметить, как с холодным безумием во взгляде усмехнулся Мирон, и тут же в его руках появился ствол. Он резко шагнул вперед и в упор расстрелял Карася. Селезень уже прицеливался, когда три вражеские пули одна за одной клюнули его в грудь.

* * *

Горюн не облажался. Завалил одного «быка» по всем правилам. А вот второй напарник Мирона в штаны наложил. Стрелял, да со страху все мимо. Его жертва успела достать ствол и пару раз пальнуть. Одна пуля зацепила Лежака, только тогда тот растормозился. Последний патрон в обойме сделал свое дело.

Мирон целиком был во власти боевого азарта. Ни мандража, ни жалости. Он преспокойно уложил одного «быка», а вслед за ним и самого Селезня. Стрелок из него, конечно, аховый. Опыта никакого. Но рука твердая. А большего, оказывается, и не надо. Разве что патронов побольше. Все до одного они в цель ушли. Пока Лежак со своей жертвой перестреливался, Мирон без суеты сменил обойму, выстрелил в голову Селезню и второму «быку». А потом помог Лежаку – добил его цель контрольным в висок. Оказывается, ничего сложного в этом нет.

Он уже собирался уходить, когда в зале появился хозяин кафешки. Глаза из орбит вылезли, волосы дыбом. Ну куда же ты, дебил, прешь?.. Мирон спокойно развернулся к нему, улыбнулся и разрядил в него обойму до последнего патрона. Прямо в лоб пулю засадил. Да он, оказывается, очень неплохо стреляет. Настроение приподнялось.

– Уходим, – крикнул он и схватил за шкирку Лежака.

Мандраж у Лежака конкретный – всего типает. Рот раззявил и на жмура своего смотрит. Еще бы на колени перед ним встал да извиняться начал. Только буксиром с места его и сдернешь.

Втроем они вышли из кафе. В крохотном тамбуре стоял Медок. И этот дрожит как осиновый лист. Он должен был пустить в расход любого, кто ринулся бы в кафешку на шум. Но сверхлюбопытных не нашлось.

На улицу вышли уже без масок. Машина с заведенным мотором стояла неподалеку. Никто не позарился на халяву – не угнал. Значит, удача сопутствует и будет сопутствовать им всегда.

– Ну чо, пацаны, задел есть! – растянул рот в улыбке Мирон, трогаясь с места. – Всех будем мочить!

Внутри его все еще клокотал пламень азарта.

– Королями станем! – подхватил Горюн.

– В натуре, брат, королями будем! – расхохотался Мирон и с силой толкнул его в плечо.

Если бы дверца была плохо закрыта, Витек бы точно вывалился на улицу.

* * *

Савелий ощущал себя человеком, которого облили помоями.

– Я хочу знать, какая падла Селезня, Карася, Витамина и Агапа вальнула? – с пеной у рта спрашивал он Чумака, «бригадира», держащего под своим контролем несколько центральных гостиниц и девочек при них.

Селезень являлся как бы старшим контролером на Тверской. Целое «звено» у него было под рукой. Следил за работой сутенеров, отбивал конкурентов. Наезд на него означал начало войны за передел сфер влияния на этом участке. И надо всегда знать, кто конкретно потянул одеяло на себя. А желающих расширить свое место в окрестностях гостиницы «Интурист» хватало.

– А хрен его знает... – пожал плечами коренастый крепыш с квадратным затылком. – Я и с Персом тер, и с Баклажаном, и с Сафоном. Все в отмаз идут.

– А этот... как его?.. Мирон, хрен этот, он чо базарит?

Не сразу, но узнал он о некоем Мироне. Пацан один борзой внагляк телок своих на выпас на Тверскую выставил. Ну Селезень на него и налетел. Да офоршмачился. Пацан вроде как крутым оказался – на пушку Селезня взял. Ну, тот не нашел ничего лучшего, как дать ему зеленый свет под «Интурист» за вшивые десять процентов. А Мирон резко вдруг свое стадо увеличил. До пятнадцати телок довел. И товар у него качественный. Савелий сам лично вправлял мозги Селезню. И назначил Мирону крупный процент. Борзота должна знать свое место.

– Исчез этот козляра, – брезгливо поморщился Чумак. – И товар свой снял с торгов.

– Думаешь, на другое пастбище кобыл перетащил?

– Ну да, туда, где не нужно пятьдесят процентов за «крышу» отстегивать.

– Хорошо, если так. А если нет? Если Мирон, мать его так, всего лишь тайм-аут взял? Если это он Селезня завалил?

– Да за ним никого, – покачал головой Чумак. – Он сам по себе, да три «кота» под крылом. Идиотом нужно быть, чтобы на нас наезжать.

– А кто его знает, может, он идиот, в натуре, и есть? Короче, ты с него не слазь. Найдешь его и сразу конкретно предъяву ему клей. На Селезня прощупай. Почуешь неладное, сразу кончай его, мудака.

– Да без проблем.

– Смотри, я должен знать, кто вальнул Селезня и его пацанов.

Версий было много. Но Савелий почему-то грешил на Мирона. Хотя, казалось бы, это не самый подходящий вариант. Ну не было смысла этому козлу валить какого-то «контролера». Ведь вместо Селезня придет другой и так же будет требовать с него половину. Но нюх у Савелия зачастую оказывался сильнее всякой логики.

– Да узнаю, в натуре. Кстати, завтра похороны.

– Ну чо, проводим братков в последний путь.

Савелий не мог себе позволить не явиться на похороны Селезня, Карася, Витамина и Агапа. Для своих пацанов он отец. А какой же отец не бросит горсть земли на могилу сына?

* * *

Мирон и Горюн сидели в черном не первой молодости «Бимере» с затемненными окнами. На своей «девятке» Мирон светиться не хотел. Поэтому пришлось воспользоваться чужой тачкой. Хозяин машины покоился на заднем сиденье в полном «отрубе».

– Идут, – закуривая, сказал Витек.

С кладбища возвращались родственники и кенты уже ушедших под землю Селезня и иже с ним. Из толпы особенно выделялся здоровенный дядя с тяжелым мутным взглядом. Само воплощение крутизны. Его сопровождали телохранители – три мордоворота со звериными рылами. Яснее ясного, что этот дядька самая важная фигура на похоронах.

– Вот он, Савелий, – определил Мирон.

Не мог этот хрен не нарисоваться на похоронах, не проводить в последний путь своих пацанов.

Но это мог быть центровой другой команды, дружественной савельевской. Или даже покровитель самого Савелия. Но нет, Мирон чувствовал, что не ошибся.